По палубе загудели шаги многих ног. Капитан исполнил требование. Паруса закреплены, руль тоже. «Гарда» скользит, не получая новых указаний, и кому бы их дать, если команда в трюме?
Нэрриха прошел к двери. Открыл её, кивнул последним людям на опустевшей палубе – капитану и стоящему рядом с ним пацану, новому помощнику. Пропустил обоих в каюту, убедился, что дверь закрыта.
«Ласточка» была совсем близко – по правому борту, еще впереди, но теперь она опережала люгер всего-то корпусов на десять. Нэрриха прищурился, осматривая шхуну. Ноттэ давно выбрал для себя: он предпочитает встретить противника здесь, на пустой палубе. Зачем вовлекать в дело посторонних людей? Мерзко это.
Пять корпусов. Видны лица моряков «Ласточки», напряженные, бледные. Что бы ни наплел им подлец, алый шелк рубахи и короткая стрижка, два клинка и «Гарда» в придачу – такой набор отменяет любые договоренности! Разве что золото осилило и здравый смысл, и страх перед служителями Башни, и уважение к закону божьему и людскому. Ноттэ улыбнулся. Он не совесть, тем более не милосердие, он – нэрриха. Тот, кто имеет право карать по усмотрению, в особенности теперь, в найме.
– Вико, мой враг не принял приглашения, – негромко сказал нэрриха, вслух признав: он тоже не глухой, давно разобрал имя капитана. – Я ухожу. Будьте у правого борта шхуны, когда следует.
Шерстяные кипы облаков разметало. О недавнем гневе ветра напоминала лишь сизая мрачность неба и серая холодность моря, измятого волнами, как жирная луговина – кротовьими кучами. Нэрриха прошел по мокрой палубе на нос, одним движением взлетел на бушприт люгера, по-прежнему выдвинутый до предела. Танцующей походкой Ноттэ достиг его окончания, еще раз глянул на шхуну – враг не пожелал даже показаться – упруго оттолкнулся и скользнул вперед и вниз, выбрав подходящую кротовину-волну с пушистой кочкой пены.
Одно касание, рывок, полет… Сомнение недопустимо, оно слишком уж человеческое, оно тянет вниз. Вторая кочка-волна. Рывок. Третья волна…
Говорят, жил когда-то нэрриха, который умел перебегать весь широченный залив Щербатой Луны. Но, надо полагать, это сказки. Исполнить кряду более семи прыжков по воде самому Ноттэ пока не удавалось. Каждый следующий полет труднее и короче предыдущего, каждый толчок о волну вынуждает погружаться глубже. Отнимает силы.
До «Ласточки» пришлось сделать шесть прыжков, последний утопил по колено, однако Ноттэ совладал, последним усилием взлетел на борт, пользуясь дагой, как когтем. Еще один корпус удаления – и он бы оплошал. Расчет правит боем. Расчет, но никак не безумие.
Перед нэрриха склонились, не смея оспорить его право приказывать, так ярко обозначенное способом посещения шхуны.
– Где? – уточнил Ноттэ, по одежде и повадке выбрав главным рослого моряка, замершего у кормовой надстройки.
Тот