Он был почти целебным —
Невроз ушёл куда-то вниз.
Я чётко размышлял.
Прыжок! Испуг собачьих глаз —
Но только на мгновенье…
И руки в хватке на века
Обвили шею пса.
И смрад переполняет пасть…
И кажется – движенье,
Которым я валю щенка,
Уж длится полчаса…
Трещит разорванный пиджак…
Но псина уж не лает!
И что-то тёплое в руках —
Иль кровь, или слюна…
Я победил, и снова враг
Стыдливо убегает!
Но сразу возникает страх —
Где мама? Как она?
Я поднимаюсь, и с ещё
Нечёткой головою,
Но всё ж с улыбкой, как во сне
Рассматриваю двор.
Ушибы, ссадины – не в счёт,
Я горд самим собою,
И вижу – мамочка ко мне
Бежит во весь опор.
Я руки к маме протянул,
Обнял её улыбкой…
И вдруг толчок в плечо меня
На землю повалил.
И я опять пошел ко дну
К бесчувственности зыбкой,
И ощущать металл ремня
Не оставалось сил.
Она меня хлестала так,
С такой слепою злостью,
Ремнём, руками, по лицу,
Себя не ведал я.
От этих яростных атак
Мои трещали кости,
Да так, что лаской тот укус
Казался для меня…
И вот, старушки у крыльца
Привстали, побежали,
Почуяв близкую беду,
Разнять меня и мать.
И я, утёрши кровь с лица,
Всплакнул ещё устало,
А мама, переведши дух,
Вдруг принялась рыдать.
Сбежавший по ступенькам дед
Увёл меня от мамы,
Потом она была уже
Приветлива, добра…
Мне было слишком мало лет…
Я так осмыслил драму,
Что жизнь жестока, и вообще —
Нечестная игра.
Я осознал, что ложь мудра,
Что лень – обитель чести.
И эта мысль вела меня
По жизни пару лет.
Вся жизнь, нечестная игра, —
Моей достойна мести,
И цель для шквального огня —
Родительский совет.
И снова, лет так до семи,
Стонали мама с папой,
Когда водили за собой
Гулять иль на базар.
«Купи-и-и!!!» – орал я им, – «Возьми-и-и!!!» —
Истошным благим матом,
Уткнувшись пальчиком в любой
Попавшийся товар.
Не то чтоб мне нужна была
Машинка или пушка —
Мне нужно, чтоб я правым был —
Я ж все-таки живой!
Но мама прочь меня везла
По полу от игрушек,
А я в истерике вопил
И маму бил ногой.
А дома дядя Гончаров,
Не покривлю душою,
С меня б рукою лёгкой мог
Обломова писать.
Тогда я, обходясь без слов,
Показывал