Жильцы в недоумении вылезали на балконы, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Ведь уже несколько лет в городе не было брежневских демонстраций, а тут, в субботний день – ни то авария, ни то опять демократы или коммунисты… А может, это – война?
– Ну что, рыбонька, не надоело тебе пререкаться? Лучше заплати и поедешь себе спокойно. Понимаешь мою мысль, а?
– У тебя голова или что? Или в ГАИ все такие? – с сожалением, уже без злобы спросила водитель трамвая.
– Хм, а ты как думаешь, а?
– Думаю, что Новый Год досрочно наступил и передо мной сидит клоун. Или Олейников со Стояновым прикалываются для Городка. Других версий нет. Но то, что ты не мент – это уж точно. Надо же, а я-то дурочка, даже испугалась. Молодец! – и она решительно попыталась вернуть свои документы. Но как только она слегка наклонилась и протянула руку за правами, раздался истошный крик.
– Ну-ка фу! Не мацать![7] – и Монзиков вскочил со скамейки, пытаясь принять единственно правильное решение: то ли достать табельное оружие, то ли ударить жезлом по голове, то ли…
– А-а-а-а! – заверещала девица.
На крик быстро сбежалась толпа. И, как это часто бывает, появились свидетели, очевидцы, которые видели, как водитель трамвая, пьяная в дымину, сбила девочку и пыталась скрыться, но доблестный милиционер ее догнал и…
Другие, их было не много, но, тем не менее, они были, рассказывали, что девица эта – воровка из соседнего магазина, которая пыталась спастись бегством через сквер, но на свою беду «нарвалась» на блюстителя порядка.
Однако большинство зевак придерживались мнения, что наглый гаишник пристал к красивой девушке и издевается над ней, а она, бедняжка, не может от оборотня вырваться и ей просто нужна помощь. Гул и гвалт нарастали с каждой минутой, грозя перерасти в гигантскую драку, благо в 100 метрах от Монзикова стояло 12-этажное общежитие завода им. Власова, из которого выбегали в основном крепкие парни и протискивались сквозь толпу к незадачливой девице.
Монзиков уже не мог встать, т. к. у него на коленях сидела несчастная девчушка, которую он не то держал, не то обнимал, а толпа грозила смять, растоптать на своем пути эту «сладкую парочку» и слиться воедино. Однако, когда девушка, на которую напирала толпа, упала на колени к Монзикову, то она дико вскрикнула и попыталась врезать по отвратительной роже похотливого капитана. Но степени свободы для активных действий у нее не было. Боль была адской от жезла и планшета, на которые плюхнулась бедняжка. Вне всякого сомнения, это было что угодно, только не мужское достоинство. Но что бы это ни было, а боль была такой сильной, что, в конце концов, она потеряла сознание. Монзиков, уже запустивший под ее плащ руку, нащупал несколько бумажек, из которых одна была червонцем.
– Ну вот, наконец-то! – раздался радостный крик. Монзиков тотчас ссадил девушку с жезла и передал ее толпе, которая, почему-то