– Так мы можем потолковать с ним об этом молоденьком дворянине, – сказал герцог.
– Да, о том мальчике, которого вы встретили вчера, братец, – прибавила Нанона.
– Да, на дороге, – сказал Ковиньяк.
– И потом в гостинице Бискарро, – прибавил герцог д’Эпернон.
– Да, потом в гостинице Бискарро, – сказал Ковиньяк, – это сущая правда.
– Так вы в самом деле с ним встретились? – спросила Нанона.
– С мальчиком?
– Да.
– Каков он был? Ну, говорите откровенно, – сказал герцог.
– По правде сказать вам, – отвечал Ковиньяк, – он был премилый малый: белокурый, стройный, прелестный, ехал с каким-то конюхом.
– Именно так, – сказала Нанона, кусая губы.
– И вы влюблены в него?
– В кого?
– В этого премилого малого, белокурого, стройного и прелестного?
– Что это значит, ваша светлость? – спросил Ковиньяк, готовясь рассердиться. – Что хотите вы сказать?
– Что? У вас до сих пор хранится на сердце серенькая перчатка? – спросил герцог, лукаво улыбаясь.
– Серенькая перчатка?
– Да, та самая, которую вы так страстно нюхали и целовали вчера вечером.
Ковиньяк уже ничего не понимал.
– Та перчатка, которая заставила вас догадаться, понять пре-вра-ще-ние… – продолжал герцог, останавливаясь на каждом слоге.
Ковиньяк по одному этому слову понял все.
– А, этот мальчик был дама? – вскричал он. – Ну, даю вам честное слово, что я угадал эту шутку!
– Теперь уже нет сомнения, – прошептала Нанона.
– Налейте мне вина, сестрица, – сказал Ковиньяк. – Не знаю, кто опустошил бутылку, которая стояла возле меня, но в ней уже нет ничего.
– Хорошо, хорошо! – сказал герцог. – Есть еще возможность вылечить его, если любовь не мешает ему ни есть, ни пить. Государственные дела не пострадают от такой любви.
– Как! Чтобы от любви моей пострадали дела короля? Никогда! Дела короля прежде всего! Дела короля – вещь священная! Не угодно ли за здоровье короля, ваша светлость!
– Можно надеяться на вашу преданность, барон?
– На мою преданность?
– Да.
– Разумеется, можно. Иногда я готов позволить изрезать себя на куски…
– И это очень просто, – перебила Нанона, боясь, что в восторге от медока и шамбертена Ковиньяк забудет свою роль и воротится к своей личности. – И это очень просто. Разве вы не капитан войск его королевского величества по милости герцога?
– И никогда этого не забуду, – отвечал Ковиньяк с изумительным душевным волнением, положив руку на сердце.
– Мы и не то сделаем после, – сказал герцог, – а что-нибудь побольше.
– Покорнейше благодарю!
– И мы уже начали.
– В самом деле?
– Да. Вы слишком скромны, друг мой, – возразил герцог д’Эпернон. – Когда вам нужна будет протекция, надобно обратиться ко