Надежда не оправдалась. Она всю ночь обдумывала слова, которые, по ее мнению, смогли бы амортизировать для него удар судьбы – а тут подвернулся случай, что молчание было даже более выгодным, чем какие бы то ни было объяснения.
«Раз ты все знаешь, извини. Нам с тобой не по дороге, мы слишком разные. И лучше не пиши мне больше. Так будет лучше для всех. Спасибо за все и прощай».
Он еще успел написать ей в ответ: «Может, останемся друзьями?» и даже получить от нее: «Не думаю, что это хорошая идея». А вот следующее сообщение вернулось с отчетом «Не доставлено». Он позвонил ей. Короткие гудки. Это могло означать только одно – она внесла его номер в черный список. Можно было попробовать поменять номер, но это ничего бы не изменило по сути – и второй номер, и третий, и десятый разделили бы судьбу первого.
Молчание! Как оно ужасно, как оно ранит, когда исходит от того, кого действительно любишь. Нет оскорбления более тяжкого, чем молчание. И нет кинжала более острого, чем руки, спрятанные за спиной. Ведь оскорбление, как и удар кинжала может означать любое кипучее чувство, питаемое к Вам человеком – любовь или ненависть, в зависимости от обстоятельств. А молчание означает безразличие.
До утра Никита не спал, а утром, еле живой от усталости и обиды, стоял в кабинете декана.
– Что значит – академический отпуск? Зачем? В канун диплома?
– По семейным обстоятельствам, – бормотал Никита себе под нос. Отличник производил впечатление нерадивого двоечника.
– Да какие еще обстоятельства?! – недоумевал Вадим Дмитриевич. – С ума совсем сошел? Мы комиссию собрали, будут люди из Министерства и все – ради твоей работы, которая так важна для науки и уже анонсирована в ряде наших научных журналов! И тут у него появляются какие-то обстоятельства! Да ты что?!
– У меня правда серьезная причина, Вадим Дмитриевич, иначе я не стал бы беспокоить Вас…
– Что ж, – после пятиминутного молчания тяжело вздохнул декан. – Нет у меня времени с тобой нянчиться! Не хочешь – как хочешь. Учти, что в следующем году такой защиты у тебя не будет, – зло отрезал он и подписал заявление.
Родители дома тоже ничего не могли понять.
– Что такое? Куда ты собираешься?
– К деду в деревню.
– Да ты с ума сошел! А институт? У тебя же защита диплома!
– Подождет.
– Кого подождет? Куда ждать? Сколько?
– Сколько потребуется. Я академ взял.
Матери едва плохо не стало.
– Отец, ты слышал? Он академ взял!
– Слушай, Никитос, что случилось-то? – отец постарался поговорить теплее, что называется, по-мужски.
– Ничего особенного. Я ж о Тамбовском восстании пишу. А в Тамбове никогда не был. Что это за работа, если автор оторван от места событий? Это ерунда, а не работа. А так заодно и деда проведаю. Как он там?