– Иди отсюда, – толкнула мужа к выходу. Он хотел было сопротивляться, но тело явно его не слушало.
Проведя тело по коридору, я запихнула его в другую спальню, уложила в кровать и накрыла одеялом. Но муж вдруг резко вынырнул из-под него и побежал в свою комнату. Перед лужей остановился.
– Ой, тут грязно… – покачнулся в недоумении. И, увлекаемый мною, покорно поплелся в другую комнату. Где, наконец, улегся.
Вышел Женька. Он все это время пытался заснуть.
– Слушайте, можно потише, – сказал он, с любопытством заглядывая в спальню.
– Можно. Только что я могу сделать, ты же видишь, какой он. Иди, закрой к себе дверь и ложись спать.
Сын ушел к себе, но дверь оставил приоткрытой.
Мне предстояла адова работа. И я совершенно точно понимала, что я не должна ее делать. Эту противную и грязную работу я не должна делать! Вместо чая ни с того ни с сего поиметь блевотину. Отлично. Как будто это я гудела в ресторане, жрала там водку и теперь должна расплачиваться за свое плохое поведение!
Сначала я запихнула все грязное белье в ванну и залила его водой с большим количеством порошка. Может, до утра, весь винегрет отмокнет. Потом взяла чистое полотенце, намочила его и попыталась пристроить на лице в качестве маски. Булавкой не вышло, вышло заколкой типа крокодил. Для пущей надежности побрызгала полотенце своими фиговыми (то есть инжирными) духами. Надела огромные красные резиновые перчатки, которыми обычно пользовалась моя домработница с крестьянскими руками. Взяла колючую щетку, налила в таз пенящейся от порошка воды и решительно направилась к месту действия. Вытащив тяжеленную тумбочку на середину комнаты, я приступила.
Приступов больше не случилось, фиговое полотенце работало прекрасно. В работе ничего интересного не было. Одна блевотина. На нее ушло минут 15, таз воды, и полтонны бумажных полотенец.
Потом я допивала холодный чай с кислым творогом. И смотрела по телевизору неинтересное кино.
А муж мирно спал в моей спальне. Там, где пахло мимозой.
Теннис и арбузная корка
Когда он вошел на кухню, я как раз собиралась есть. Достав из холодильника кастрюлю с ухой (сколько будет, бедная, стоять), я водрузила ее на плиту.
– В теннис пойдешь играть? – как всегда не вовремя произнес муж.
– Я есть хочу, вот обедать собралась. Ты уху будешь?
– Нет, конечно. (С некоторых пор он не обедал в надежде похудеть еще больше). Слушай, а может быть, нам вообще этот стол убрать, а? Зачем он там стоит, место занимает? Вы же категорически не желаете играть со мной. Причем, никогда. На хрен мы его вообще покупали, деньги тратили, – сказал муж. В его голосе ощущался наезд, в глазах вспыхнул недобрый огонек.
– Ну, иногда все-таки играем, – как можно более мягко парировала я, наливая суп в тарелку, очень уж не хотелось вместо обеда поиметь