Вонгозеро. Яна Вагнер

впереди показался мост, за которым город сразу же закончился; вместе с ним закончились и военные в респираторах, и бронированные машины, и белые плакаты с черными буквами и восклицательными знаками, и только сразу за мостом одиноко торчал последний, самый лаконичный из всех, с одним-единственным словом. «УДАЧИ!» было написано на нем.

      7

      Уже осталась позади Тверь и две небольшие деревни, промелькнувшие одна – слева, вторая – справа от шоссе, закончились покрытые снегом поля, снова начался лес, а мы всё молчали. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я смотрела на несущиеся мимо темные деревья и пыталась представить, надолго ли удалось отложить катастрофу тем, кто остался, и что будет причиной ее начала; что случится раньше – закончится топливо, необходимое тем, кто проезжает мимо, или продовольствие для тех, кто укрылся в городе? Сколько времени продержатся плотные, неприступные сейчас кордоны, как скоро защищающие эти кордоны военные начнут задумываться о том, стоит ли охранять то, что в любом случае обречено, покинут свои посты и повернут свое оружие против тех, кого только что защищали? А может быть, ничего этого не случится, потому что поток бегущих по этой дороге людей и машин захлебнется и иссякнет; и волна, которую мы так отчетливо чувствуем сейчас у себя за спиной, обмелеет настолько, что так и не сможет опрокинуть возведенную перед ней стену, и тогда этот небольшой город останется – островом, центром, и укрывшиеся в нем люди смогут переждать самое страшное и потом, постепенно, вернуться к нормальной жизни.

      – Не спишь, Аня? Надо спать, – произнес вдруг папа, прерывая мои мысли. – Мы не спали двое суток – ни я, ни ты, и если оба будем таращиться в темноту, рано или поздно нам придется остановиться и заночевать. А это очень глупо, когда два водителя в машине.

      Он был прав, но спать не хотелось совсем. Может быть, потому, что я и так слишком много спала в эти несколько бессмысленных недель, которые мы провели, ожидая неизвестно чего, и мне до смерти надоело спать, ни в чем не принимать участия, быть бесполезным статистом; а может, благодаря короткому отдыху, который я позволила себе перед Тверью. Я посмотрела на него. Выглядел он неважно. Ему шестьдесят пять, подумала я, и он не спал сорок восемь часов, а до этого полночи провел в машине, добираясь к нам из-под Рязани. Сколько он еще выдержит этот темп – прежде, чем у него сдаст сердце, или он просто заснет за рулем?

      – Давайте-ка сделаем по-другому, – сказала я, стараясь, чтобы в голосе моем не было слышно беспокойства. – Вы поспите сейчас, а я поведу. Сколько там до Новгорода осталось, километров четыреста? Сейчас ночь, дорога почти пустая, все спокойно. Ближе к Питеру наверняка будет сложнее, вот тогда вы и сядете за руль.