– Ясно… – Олдер почувствовал, как всколыхнувшаяся в нём на мгновение ревность угасла без следа. Сводный брат видел отца не чаще, а то и реже, чем он сам… А Дариен между тем продолжал рассказывать:
– Знаешь, моя мама… Она не любила сидеть без дела. Всегда чем-нибудь занималась, а во время работы – пела… Красиво очень, только грустно… Я её готов был целый день слушать, да и отец, когда навещал нас, всегда просил её спеть для него: особенно ему нравилась одна баллада – лаконская. В ней рассказывалось про то, как девушка обещала дождаться уезжавшего на войну ратника, но, не сдержав своего слова, вскоре стала невестой другого, а погибший воин, став слугою Седобородого, пришёл к ней на свадьбу… А ещё отец любил пирожки, которые мама делала…
– Ну, у нас никто лаконских песен не знает, да и стряпает только прислуга. – Олдер поудобнее устроился на валуне и как можно более уверенно заявил: – Всё еще образуется – вот увидишь…
В тот день они переговорили, казалось, обо всём на свете – так долго молчавший Дариен наконец-то высказал всё, что накопилось у него на душе, а Олдер в ответ поведал ему о своих радостях и печалях. В имение мальчишки вернулись вместе и с тех пор стали закадычными друзьями. То ли из-за этого, то ли из-за примерного наказания Калиста шепотки за спиной Дариена на время утихли, вот только совсем уж спокойным житьё братьев так и не стало. Олинии их неожиданная дружба была точно соль на рану, и когда Гирмар уехал из имения по делам, мать тут же вызвала сына на разговор…
Честно сказать, Олдер не очень любил бывать у матери: всюду, куда ни повернись, либо цветы в дорогих вазах, либо хрупкие безделушки, готовые свалиться со своих мест от малейшего неосторожного движения. Мальчишка, способный пройти по узкой скальной тропе с закрытыми глазами и вскарабкивавшийся на деревья, точно заправская белка, в покоях матери чувствовал себя скованным и неуклюжим. Не приведи Семерка, что-нибудь перевернёшь! Мать, конечно, не будет ругаться, но целый день будет ходить с таким расстроенным лицом, что…
Впрочем, войдя к Олинии, мальчишка, взглянув на неё, сразу же понял – такого лица он у матери ещё никогда не видел. Напряженное, застывшее, словно маска! Олиния сидела в кресле, неестественно выпрямившись, и теребила в пальцах уже весьма измятый платок. Взглянув на сына, она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и почти мгновенно угасла. Олдер замер перед матерью, так и не дойдя до кресла нескольких шагов, а Олиния вздохнула и произнесла:
– В последнее время ты ведешь себя очень неразумно, сын. Тебе не стоит так тесно общаться с Дариеном.
Мальчишка чуть склонил голову к левому плечу, задумчиво взглянул на мать:
– Почему? Отец ведь не против!
Олиния тяжело вздохнула:
– Твой отец слеп и не видит того, что вижу я. Дариен – двуличная и лживая тварь, такой же, как и его мать! Дружба с тобой нужна ему лишь