«И где ж тут твои образа? Тут хоть глаз коли – ничего не видно!» – подумал я.
– Ищи!
– Тут одна дьявольщина! Ничего не видно! – говорю.
Ответа не последовало. А потом все шуршании прекратились и я чую – никого в каптёрке нет, они куда-то подевались! Обиделись что ли? И тут они расхохотались и ощупью придвинулись к невидимому столу, на котором сами собой гремели флорентийские стаканы, и звякала бутыль. У них ещё стаканы были, буржуи чёртовы! Я за белых в армии Юденича колбасил, а они тут попивали пойло из флорентийского стекла! Ну ни …себе?! А изображали из себя утром лохматых псов-бессребреников! Врёте, буржуи! Не выйдет такое позорище! Не случится! Наш рабочий класс ещё возьмёт за вымя владычицу морей! Ужо! Аукнется вам!
– Товарищи! Давайте пошлём телеграмму Чемберлену? Кто за?
Так как работать уже не хотелось никому, то посылать телеграммы Чемберлену хотелось всем! И Машеньке тоже!
Выпили мы, конечно, на славу, и утром у меня, конечно, в голове церковные колокола гремели от их незабываемого пойла, но я не жаловался – дарёному коню в ж… не смотрят!
– Ну и где тут твой иконостас? Я только чью-то мерзкую рожу вижу! Светится передо мной фосфорическим светом, как блин! Кто это?
– Где мой нос?
«Что он там мнётся, как девственница в борделе? И это мой новый друг!
– Новому товаришу надо пообвыкнуться в неизведанной обстановке! – профессорским голосом сказал худышка.
Я их уже узнавать стал. Отличать по фиксам и пиратским повязкам на глазах!
Хорошо мне было. Река журчала, свистели в кронах загадочные зверьки, внебрачные дети Дарвина, должно быть, и где-то в несусветной дали раздавался крик неведомой птицы.
Я узнал, как называются эти откровения Биологии – крысобелками. Красивое название для крысы, которая мечтает стать белкой! Такое и у людей бывает! Вернее, правильно называть их альпийскими сонями, но все по старинке называют их крысобелками. Это вертлявые ночные мыши, по характеру совершеннейшие свиньи! Они маньяки. Ночью они бегают по крышам домов, шуршат, скребутся, гремят чем-то и не дают никому спать. А днём их никогда не видно, как будто они бояться попасться на глаза. Вероятно они созданы природой для того, чтобы никто не дремал в этом опасном мире, полном тайн и опасностей! Я не боюсь тавтологии! Я не литератор! Мне литература по …!
Я долго рисовал трахающуюся синичку и горластого соловья. Рисунок вышел довольно живой, хоть я этим уже несколько лет не занимался.
– Прекрасная пара! —сказал, заглянув мне через плечо какой-то носатый тип, похожий на свирепого янычара в период спаривания.
– Как Марта и Бусч!
– Как Муж и Парта!
– О них можно было бы снять прекрасный фильм. -О чём будет твой фильм?
– Об отношениях между людьми и полами!
Здравствуй,..ёвый, но всегда готовый к услугам родины молодой лейтенант Фрич! С празником тебе! Как у Фрича на менины