– Эта земля была раньше обитаема, – поколебавшись, ответил он. – Но её путь уже закончен, и скоро она вернётся в океан. Мы последние, кто её видит.
– Потрясающе, – прошептала я и даже свесилась с балкона, чтобы как можно больше приблизиться к этому эксклюзивному зрелищу. Он засмеялся.
– Смотри не свались, – предупредил он. – Удар об землю, какой бы эксклюзивной она ни была, не самый безболезненный, а сила притяжения здесь знаешь, какая?
Я покраснела и поспешно отошла от перил. Излишне было признаваться ему, но летала я, действительно, не очень хорошо. То есть я, конечно, умела кое-как держаться в воздухе, но только в самых, самых высоких слоях атмосферы.
– А ты хорошо умеешь летать? – полюбопытствовала я, вернувшись за стол.
– На нижних небесах никогда не пробовал, – признался он.
– Почему?
– Не знаю… – он, в свою очередь, поднялся и задумчиво прошёл до края балкона и обратно. – Мне кажется, меня может затянуть в океан. Тут только начни спускаться – уже не остановишься.
Я примолкла. Я о таком и не думала; в самом деле, неужели возможно вот так запросто спуститься в океан?..
– Я думаю, к океану невозможно настолько приблизиться, – неуверенно произнесла я.
– Я не проверял, – неохотно ответил он и больше ничего не добавил. Я взглянула на него с беспокойством; мне отчего-то показалось, что он не раз думал о возвращении в океан, о развоплощении – вместо того, чтобы покинуть звезду тем, кто он есть, но я не стала об этом говорить. Большинство рождённых на Бетельгейзе продолжали жизненный путь где-то на просторах мерцающего мириадами других звёзд космоса, и лишь очень немногие возвращались в океан по причинам, которые обычно никто не мог толком понять. Возможно, в случае с моим спутником дело было отчасти в том, что его, провидца, соединяла со звездой особенно глубокая связь, не знакомая нам, рядовым жителям, топчущим облака, ни о чём не задумываясь. Но у меня сжалось сердце при мысли о том, что он, может быть, однажды покинет небо, и меня заодно, таким странным способом. Поэтому я тихонько подобралась к нему поближе и покрепче обняла. Он, казалось, удивился, а я сказала, может быть и не очень в тему:
– Я согрею тебя. Тебе будет хорошо со мной.
5
Когда я вспомнила о своих снах, оказалось, что он видел совсем не то же, что и я.
– Я всего лишь взял тебя в сновидение, – мягко пояснил он, – но сны, которые ты видишь, – только твои.
Я застопорилась; признаться, я-то рассчитывала, что он объяснит мне, что это я такое увидела.
– Расскажи, – с ласковой улыбкой предложил он, и я, размахивая руками от недостатка слов, сообщила о крае и о корабле. Он слушал, задумчиво устремив на меня безмолвный взор; я сперва даже решила, что он в затруднении, но оказалось, затруднение у него вызвала моя непонятливость.
– Если