– Ой яка дивчина! Матынько моя, яка гарна дивка! И вся блещить! – всплескивает руками подружка. – Ой, Динка, ну як бы то ни война, пишли б мы с тобою кудысь в дальнее село на храмовой праздник! Ой, уси б хлопцы за тобой биглы! Або куда на весилля! Ты б ще гопака сплясала, – захлебываясь от восторга, говорит Федорка.
– Гоп, кума, не журися, туды-сюды повернися! – подбоченившись, кружится по комнате Динка.
– Вот такочки, скоком, боком! – срывается с места Федорка и, притопывая босыми пятками, кружится вместе с подругой. – Ой, запарилась! – хохоча и обмахиваясь платочком, говорит она через минуту и с любопытством спрашивает: – А о чем ты с паном балакала? Я бачила с крыльца, как он смеялся с тобой!
– Да ну его! – отмахиваясь от неприятного воспоминания, говорит Динка. – Он мне седло предлагал!
– Седло? – пожимает плечами Федорка. – А на что оно тебе?
– Вот именно! На что оно мне? Так, дурацкий разговор!
– Слухай… – придвигаясь ближе, таинственно говорит Федорка, и глаза ее в наступающих сумерках блестят озорными огоньками. – А колысь наш пан дуже охочий был до красивых девчат… Бывало, придут до моей матки бабы и давай рассказывать, яки тут гулянки были! И девчата на те гулянки, як пчелы на мед, слетались. Ну он, конечно, молодой тогда был, красивый…
– А теперь лысый, – перебивает Динка.
– Ну конечно, ему уже за тридцать сейчас. А раньше, кажуть бабы, заедет он со своим Павлухой в село, тут у них и вино, и конхветы, и орехи… Никому отказу нету. Нагуляются добре, а станут уезжать, подсадит пан самую красивую девку, и скачут в усадьбу…
Федорка прыскает в платочек, но Динка хмуро спрашивает:
– А эта девка… плачет?
– А с чего ей плакать? Это ж гульня! Ну а яка дивчина своего парубка имеет, той он и свадьбу справит… А с которой дня три погуляет, той еще и корову даст одну або две…
– Коровы? Увезет, а потом коровы… – возмущается Динка.
– Вот ты яка непонятлива! Я ж тебе кажу, что тут и любовь была. А одна даже так влюбилась, что с полгода прожила в усадьбе, а потом уж не знаю, что там Павло ей набрехал, только одного разу поехал пан в город, а она, бидна, в речке утопилась…
– Совсем? Насмерть? – испуганно спрашивает Динка.
– Ну конечно, что насмерть. Як бы люди видели, то вытащили бы, а она своего виду не показала, да и бросилась тишком.
– Ну а что же… пан? – с ужасом спрашивает Динка.
– Да то уже давно было… Только маты моя добре помнят… Як вернулся пан с городу – бумаги якие-то або паспорт для заграницы выправлял, – ну, вернулся, а вона уже мертвая в хате у матки своей лежит. Дак пан зараз на коня да и туда… Схватився отак за голову… «Что ты, – каже, – наделала, что наделала…»
– Подлец он, и больше ничего! – топает ногой Динка.
– Ой, что ты! – укоризненно качает головой Федорка. – Не можно так, Диночка… Маты кажуть, что он три дня над ней убивался, белый был, как