Вечерний город дышал прохладным воздухом, обвязывался длинными разноцветными шарфами и шумел, шумел… Не прекращая движения, машины и люди, перемешавшись, неслись навстречу друг другу, но проносились мимо, оставшись незамеченными. Беспорядочное, хаотичное настроение освещённых фонарями улиц засасывало против воли, и уже ничего не понимая и не стремясь понять, все, кто попадал в сети наступавшей по всем фронтам городской ночи, подчинялись её воле, теряя иногда не только ориентир, но и себя.
Ада редко гуляла по родному городу в столь позднее время суток, от чего теперь он предстал перед ней совершенно в ином ракурсе. Она с любопытством изучала перемены во внешнем облике знакомых улиц, проникаясь постепенно сумасбродством, царившем повсеместно. Ей захотелось узнать все тайны, спрятанные в тёмных углах. Но, несмотря на огромное желание изучить город вдоль и поперёк, раздувавшееся с каждой минутой до неимоверных размеров, Ада стояла на месте, понимая, что не может уйти прямо сейчас. Потом, через полтора часа, если не передумает, преград уже не будет. А пока…
– Здравствуйте, Ада!
Знакомый голос бесцеремонно прервал её наблюдения. Ада обернулась. Перед ней стоял Ружицкий и улыбался. Она тоже улыбнулась, но ничего не сказала.
– Вы давно здесь стоите? – спросил Виктор Евгеньевич, спрятав руки в карманах.
– Нет. Минут пять, не больше.
– Я вот никак добраться не мог, – стал оправдываться Ружицкий. – Пробки, знаете ли…
– Знаю.
– Вы не замёрзли?
– Нет.
Ада взглянула на стеклянные двери театра. Все уже внутри, рассаживаются по местам.
– Пойдём? А то не успеем к началу.
– Да, конечно.
Виктор Евгеньевич развернулся, поспешил к дверям, перескакивая ступеньки. Ада, зная, как поджимает время, всё же не торопилась. Оказавшись у цели, её спутник остановился. Не теряя напрасно времени, он расстегнул пальто, пока ждал, и дверь открыл заранее. В вестибюле им рассказали, куда идти и поторопили – уж пять минут девятого. Ада и Виктор Евгеньевич поднялись на четвёртый этаж, завернули налево, прошли через высокую арку и оказались в небольшом холе, увешанном картинами, возле которых толпились люди – значит, ещё не начали. Человек пятьдесят разместилось на узком пространстве, создавая неприятное ощущение тесноты. Шум от разговоров, в котором невозможно было разобрать ни слова, заполнил оставшееся свободное место. Казалось, двух опоздавших вот-вот вынесет за дверь если не толпа, то надоедливое ожидание, от которого становилось душно. Поёжившись, Ада протиснулась в угол, Ружицки, боясь потерять её из виду, пошёл за ней. Там они и стояли, пока не открылись противоположные двери в зал, немногим больше холла. Короткое приглашение и толпа ринулась вперёд, стремительно рассаживаясь на стульях, расставленных в два ряда вокруг импровизированной сцены. Ни подмостков,