На несколько часов подъехал брат Костя; он один не грустил по поводу отьезда сестры, даже наоборот, радовался без стеснения – он уже спланировал, что если у него не получатся дела с бизнесом, он поедет в Америку к сестре. Посидев у Анны полдня, он сказал, что у него еще дела в Москве, пожелал Анне счастливого пути, поцеловал племянницу и уехал в Москву.
Под занавес устроили совместные посиделки с Ниной Андреевной уже в ее квартире. Последними подъехали Колешко с детьми. Получилось шумно и бестолково, и уже не было времени расстраиваться и переживать, похоже, уже все свыклись с мыслью о близкой разлуке, и теперь просто общались друг с другом, тем более две семьи мало знали друг друга.
Анна вдруг начала сильно волноваться – ей стало казаться невозможным, что они вот так сядут в самолет и улетят в Америку. А вдруг разболеется Соня, или ее не пропустят на таможне, или они опоздают на посадку, или – много чего может еще случиться, совершенно непредвиденного. Волнение с каждым часом усиливалось, и она уже не думала о родных, о их переживаниях, она уже хотела поскорее сесть в самолет и успокоиться. Получилось, что она даже не расстроилась, когда уезжали родители. Позднее она подумала, что мама, наверное, в очередной раз убедилась в ее «черствости» и ей было неприятно и немножко стыдно…
Но Соня не разболелась, и ничего не случилось, и с утра все проснулись очень рано. Дима и Оля везли их в Шереметьево; Нина Андреевна решила не ехать – места в машине оставалось мало из-за больших сумок. Анна отдала ей ключи от квартиры, Нина Андреевна обнялась с Анной и Сонечкой, присели «на дорожку», помолчали несколько секунд, потом Нина Андреевна сказала «Ну, с Богом» и отвернулась, чтобы не видели ее слез; Оля с мужем схватили сумки, Анна взяла за руку Соню, и все они, не оглядываясь, пошли к машине. За окном только светало, природа как будто специально выбрала на прощанье самый неприглядный день: снег с дождем, серое мрачное небо, пронзительный ветер, грязь под ногами и потом из-под колес – в такой день уж точно «хороший хозяин собаку не выгонит на улицу». Вдобавок, был конец 1992 года, все вокруг было в плачевном состоянии, похожем на военное положение, казалось, что жизнь вокруг стекает в черную воронку…
В аэропорту оказалось пустынно и неуютно, единственный на то время международный аэропорт почти не отличался от местных, даже странно было, что тут обслуживают не только своих, которым все сгодится, а и более привередливых жителей зарубежья.
Анне в руки сунули декларацию о «вывозимой валюте и ценностях». Ей было стыдно за свои «ценности», но она послушно записала: «валюта – $37. 00, ценности: кольцо сережки, цепочка, общей стоимостью 350 руб. (все куплено было давно, и стоило даже меньше)». Таможенник пробежал глазами декларацию, презрительно перевел глаза на Анну, но тут, при виде статной Анны, к презрению во взгляде у него добавилась сальность. Это было ужасно, Анна