Ко времени описываемых событий как раз начался строительный бум. Любой, имевший деньги или возможности, стремился отгрохать особняк где-нибудь среди подмосковных рощ и лесов. Виллы, называемые по привычке дачами, стали отличительным признаком высокопоставленных чиновников, стремившихся обеспечить спокойную старость.
Строили с выкрутасами: стрельчатыми готическими окнами, башенками, высокими, на западный манер, черепичными крышами. Словом, кто во что горазд. В средствах чиновный люд не стеснялся, оформляя расходы по статьям бюджета своих министерств, ведомств и контор, а затем выкупая особняки по заниженной стоимости.
Со стройплощадки такой вот дачки пропало несколько поддонов кирпича. Сторож, вдребезину пьяный, ничего не заметил, мирно проспав всю ночь на полу бытовки. Разбуженный каменщиками, которым нечем было выводить кладку, он философски заметил:
– Воровали и продолжают воровать! На том стояла, стоит и будет стоять земля русская… – и поплелся звонить в милицию.
Расследовать хищение Баранов взялся с засученными рукавами, землю носом рыл. Дачу строил не кто-нибудь, а важный чин из Генеральной прокуратуры. К самому Ильюшенко, тогдашнему главе этого сурового ведомства, впоследствии перекочевавшему на тюремные нары, этот товарищ входил без доклада, открывая, что называется, дверь ногой.
Владелец недостроенной виллы устроил разнос местному начальству, потребовав найти кирпичи в пятидневный срок. В случае невыполнения приказа он пообещал всех «отцов-командиров» отдела внутренних дел и районной прокуратуры отправить месить глину в глухомань, подальше от столицы.
Выпятив грудь, Баранов сам попросил поручить ему это тухлое дело. Товарищ из Генпрокуратуры, по-ленински прищурившись, посмотрел на сознательного сыщика, одобрительно усмехнулся и начальственным баском произнес:
– Давай, парень, дерзай!
Бросив косой взгляд в сторону местных начальников, переступающих с ноги на ногу, словно их загнали на битое стекло, туз из Генпрокуратуры добавил:
– Нам давно пора обновлять кадры…
Стоявшая рядом супруга чиновника, расфуфыренная дама неопределенного возраста, заинтересованно взглянула на Марка Игнатьевича и увидала свое отражение в его томных, подернутых влагой глазах.
Чем пленила жена высокопоставленного служителя закона скромного районного сыщика? Запахом французских духов, бриллиантовыми сережками или возможностью при ее поддержке сделать карьеру? Баранов в доверительных беседах с друзьями по-мужски откровенно признавался:
– …нашло на меня! Как на мартовского кота… Подруга страшнее войны, зад точно передок у «КамАЗа», и фасад тремя слоями косметики прикрыт. Монстр в юбке, а вот потянуло к ней… Любовь с первого взгляда!
Супруга деятеля