– Джон! – позвал он, прежде чем понял, что сегодня суббота и в это время его друг, наверное, уже уехал на фермерский рынок в Эмбаркадеро, куда он наведывался каждую неделю.
Тогда он залез в гору грязной одежды и вытянул оттуда первое из «многоразового», что попалось.
Затем Маркус поплелся на кухню и на ощупь нашел термос, который Джонатан готовил каждое утро, опустился на стул и отхлебнул большой глоток черного чая. Напиток словно разогнал его нейроны, и к нему внезапно пришло озарение: он быстро разделся и постирал свое нижнее белье в раковине при помощи жидкости для мытья посуды, после чего открыл дверцу микроволновой печи и выставил восемь минут.
Довольный собой, он вышел на террасу.
– Привет, прррропойца! – встретил его Борис.
– Здравствуй, эктоплазма в перьях, – ответил Маркус, погладив птицу.
В знак дружбы попугай прыгнул, склонил голову и открыл клюв, предлагая ему полуразжеванную массу из смеси различных фруктов.
Маркус поблагодарил его, а затем вытянулся во весь рост на солнце, зевнув так, что у него чуть не отвалилась челюсть.
– Встряхни котлетами! Встряхни котлетами! – крикнул попугай.
Подгоняемый подобными увещеваниями, Маркус осуществил то, что считал наиважнейшей задачей дня: проверил систему водяного насоса, который орошал десяток кустов конопли, скрытых за розарием. Джонатан не одобрял его маленькое сельское хозяйство, но закрывал на это глаза. В конце концов, Калифорния была ведущим западным производителем индийской конопли, а Сан-Франциско считался символом терпимости к любым видам контркультуры.
Маркус еще некоторое время постоял на террасе, наслаждаясь теплом. Проведя большую часть своей жизни в холодном Монреале, он особенно любил мягкий климат Калифорнии.
На Телеграф-Хилл было трудно поверить, что приближается Рождество: начинали цвести золотистые венчики жасмина; пальмы, сливы и олеандры сияли на солнце; деревянные домики сгибались под весом плюща, и все тонуло в пышных джунглях, где чирикали воробьи и разноцветные колибри.
Несмотря на относительно ранний час, отдельные пешеходы уже спускались по ступеням лестницы Филбер. Обильная растительность не полностью скрывала дом от посторонних глаз, так что некоторые прохожие были удивлены, а другие вообще пребывали в шоке, но никто не остался равнодушным к этому волосатому изваянию, перебрасывающемуся непристойными словами с попугаем.
Маркус не обращал на них внимания, пока один турист не достал свой фотоаппарат, чтобы запечатлеть эту сцену.
– Может быть, вы оставите меня покое в моем доме! – проворчал Маркус и отступил в сторону кухни как раз в тот момент, когда таймер микроволновой печи просигналил об окончании «приготовления».
Интересуясь результатом, он открыл печь и достал свою одежду. Она была не только сухой, но и очень теплой и мягкой!
«Кроме того, все пахнет булочками», – поздравил он себя, вдыхая аромат белья.
Встав перед зеркалом, он натянул все на себя, довольно поправил