Одеяло запутывалось в ногах, и от этого девушка попеременно спотыкалась. Люси в темноте пыталась разглядеть имена, выгравированные на плитах. Не многие можно было прочитать: часть из них стерлась со временем, некоторые были засыпаны песком. Ветер гуляет по открытой территории кладбища и творит свой беспорядок. Люси вслух выдумывала истории для этих людей, не зная их прошлого и причин смерти. Мне кажется, что в ее воображении они навсегда останутся живыми.
Я вместе с ней шел по алее впервые… Возможно, из-за того, что не желал принимать жизнь призрака до сих пор и продолжал искать способ вернуться обратно в мир людей. И в то же время меня все устраивало в таком существовании… Долгожданная встреча с Люси, я это чувствовал, изменит все.
Могила Эдварда Гомна, значилось на памятнике. Люси, завороженная, остановилась возле нее. Неизвестный чудак соорудил навес, колыхавшийся на ветру, а так же две импровизированные стены. На одной из них висело платье моды 80-х годов. На лице художницы я увидел всю гамму чувств от восхищения до недоумения.
– Разве платье не должно было истрепаться?
Оно действительно казалось новым… Никогда раньше не замечал, чтобы кто-то менял здесь наряды. И мысль, что даже ветер и дождь со временем могут истрепать ткань, у меня не возникла. Платье невольно приковывало взгляд. Даже в темноте оно было слишком живым для царившей на кладбище атмосферы забытья и смерти. Люси поежилась.
– Заколдованное…
Другая стена была украшена портретами в рамках: более дюжины девушек смотрели с них, и в выражении лица каждой было понимание своей исключительности. Под автопортретом Эдварда Гомна было написано: «Созданная художником красота блекнет по сравнению с творениями природы. Я лишь попытался ее сохранить…».
– И у него получилось…
Люси не писала портреты. То ли из принципа, то ли от нежелания работать с людьми. Однажды я видел ее наброски, лица были мало похожи на тех, с кого она писала. Скорее, в ее работах было больше сходства с душой, чем с внешней оболочкой человека.
– Давно пора признаться самой себе… Люси, художество было твоим маленьким увлечением… Способом создать свою реальность… Это была хорошая попытка… С искусством, кажется, покончено…
О чем она говорит? Не помню, когда в последний раз так сильно злился, но ветер уже начал тревожно носиться вокруг. Я представил, что с силой встряхиваю художницу за плечи и пытаюсь доказать обратное: ей необходимо рисовать! Без этого Люси не сможет жить! В очередном порыве я растворился и возник у могилы маленькой девочки.
– Я чуть было не выдал себя…
– Бывает, – бросила та, чьи кости покоились внутри, и продолжила плести венок.
– Белла…
– Ты уже жаловался на художницу… Влезть в ее мысли я не могу…
– Знаю…
– Кстати,