Закрыв глаза, она некоторое время не различала предметов в темноте. Но, вскоре, зрение привыкло к мраку, и Людмила уже могла отчётливо видеть всё, что было в комнате.
Разглядев на белом циферблате часов стрелки, она подумала: «Осталось шесть часов. Может, хоть сегодня высплюсь». Пытаясь отгонять от себя мысли, Людмила осознавала, что они терзают её всё сильнее и сильнее, не давая расслабиться. Поэтому, через некоторое время, Людмила, увидев, что прошло уже два часа, не имея сил сдерживаться, заплакала, опустив лицо в подушку…
Началось
1990. Сентябрь
– Оленька, сиди смирно. Не ёрзай на стуле, – сказала Людмила дочери, заплетая ей косы.
– Хорошо, мама, – звонким детским голосом ответила семилетняя Ольга, посмотрела в зеркало и, широко открыв глаза, радостно сказала: – Мама, я такая красивая.
– Да, доченька, – с улыбкой ответила Людмила. – Ты у меня очень красивая.
– И ты, мама, такая красивая. Я тебя очень люблю, – сказала Ольга, резко встала с кресла и обняла маму.
– Оленька, – растерявшись, ответила Людмила. – И я тебя люблю. Но садись. Скоро уже нужно выходить.
– А кто тут у нас такой красивый? – из-за двери сказала Ангелина Власьевна. В её руках красовался большой букет цветов, перемотанный разноцветной бумагой.
– Бабушка пришла, – крикнула Ольга и заёрзала на стуле, но Людмила жестом показала, чтобы Ольга сидела смирно, так как косы были уже почти заплетены.
– Ой, – вздохнула Ангелина Власьевна, – оббегала полгорода, пока нашла этот букет.
– Нам уже выходить через десять минут, – сама себе сказала Людмила и начала вплетать в косы Ольги два больших белоснежных банта, которые казались больше головы девочки.
Людмила поправила волосы и одежду Ольги. Девочка встала с кресла и посмотрела на маму и бабушку, которые молча любовались маленькой Ольгой. Коричневое платье и белый фартук делали Ольгу ещё более милой.
– Ой! Как же я забыла! – нарушила тишину Ангелина Власьевна, положила букет на стол и подошла к серванту. Поискав глазами что-то, она открыла выдвижной ящик. Вынув оттуда несколько пожелтевших старых газет и фотографий, Ангелина Власьевна достала ярко-красный треугольный платок.
– Мама, не надо, – раздражённо и резко сказала Людмила.
Ангелина Власьевна остановилась и посмотрела на дочь. Её губы задрожали:
– Людмила, не груби мне, – сказала Ангелина Власьевна.
Неловкое положение нарушила Ольга:
– Бабушка, а что это? – спросила девочка, посмотрев на интересную вещицу.
– Это, – гордо произнесла Ангелина Власьевна, – пионерский галстук. Его носила я, его носила и моя дочь, – на последнем Ангелина Власьевна сделала сильное ударение. Людмила, при этом, со вздохом отвела взгляд.
– Мама, – с преувеличенным спокойствием сказала Людмила, – я тебе не грублю. Просто Оля не может сейчас носить пионерский галстук. Ты же знаешь.
– Знаю, –