Куст ивы раскинулся шагах в двадцати, белесо-зеленые ветви свешивались до самой воды. Дно здесь проглядывалось неясно, терялось в зеленоватой толще чуть замедляющегося течения, которое там и тут прочеркивали серебристые иглы рыбешек. Я разделся и с травянистого бережка соскользнул в неожиданно теплые, как парное молоко, быстрые струи Боровки.
В такой воде, почти не охлаждающей, а лишь нежно ласкающей тело, можно было купаться до бесконечности. Я плавал, нырял, бегал встречь течению, поднимая фонтаны брызг, с отрадой замечая, что Светлана слышит и видит меня. Она уже кончила стирать и, повесив рубашки на растопыренные сучья старой, валявшейся на берегу коряги, села на бережок, свесив ноги в воду.
– Да искупнись же! – крикнул я. – Водичка – прелесть.
– Сама знаю, но… я без купальника, – конфузясь, сказала она.
– Подумаешь, купальник! Что тебе тут, городской пляж? Перед кем красоваться?
Она посидела еще минуты две, искоса взглядывая в мою сторону, потом встала, резким движением сняла майку, брючки и, оставшись в бледно-голубых, плотно облегающих загорелые бедра трусиках и в простеньком, такого же цвета узком лифчике, крикнула мне стыдливо:
– Ну, отвернись, пожалуйста.
Светлана бросилась в воду, по-девичьи шумно заколотила ногами, взбивая белые брызги, но тут же встала – плыть было некуда.
– Идем сюда, здесь даже мне по грудь! – позвал я, поддаваясь течению, которое сносило, приближало меня к Светлане.
– Мне и тут хорошо, – отмахнулась она и начала подпрыгивать в воде, по-дельфиньи выскакивая из нее с каждым подскоком все выше и выше. Я и сам не заметил, как оказался близко от девушки, метрах в пяти.
– Попробуй этак пошлифуйся! – крикнула она, взлетая и падая шумным водяным столбом.
Я подпрыгнул раз десять и выдохся:
– Фу, тяжелей косьбы!
Светлана прыгала без устали. Потом остановилась, глубоко и радостно дыша, и только теперь увидела, что я стою рядом. Обеими руками приглаживая растрепавшуюся мокрую косу, выжимая из нее за спиной воду, она попятилась, отступила на мелководье. Голубоватый, вылинявший ситчик лишь кое-где прикрывал великолепную девичью наготу. Светлана встретила этот мой остановившийся, как я сам почувствовал, вмиг сковавший меня взгляд, повернулась ко мне боком и, легонько придерживая ладонями груди, будто загораживая, пряча их, пошла к берегу.
Ломая встречное течение, я шумно двинулся в сторону своего омутка под ивовым кустом. Вышел из воды, сел на теплую траву и закурил, стараясь не глядеть туда, где, шурша прибрежной галькой, одевалась Светлана. Потом там смолкло. Я докурил сигарету и еще минут десять сидел в каком-то знойном оцепенении, ничего не видя и ничего, кажется, не слыша вокруг.
– Андрей, – донесся негромкий, нежно повелевающий голос Светланы, – ты будешь еще купаться или пойдем?
Я посмотрел на девушку. Одетая, она стояла у черной, точно огромный высушенный осьминог,