Когда ворота последнего вагона захлопнулись, все собрались вокруг надзирателя, довольно улыбаясь и потирая ладони, то ли от мороза, то ли в ожидании оплаты. Когда незнакомец в пуховике расплачивался с двуногим, то посмотрел на меня, хмыкнул и добавил несколько монет сверху положенного. А тот подошёл и, присев на корточки, поднёс к моей морде ладонь.
– Ну что, наш первый совместный заработок?
Затем потрепал меня по холке, добавив:
– Сегодня пируем!
Мысли о горячей еде, в которую вот-вот должны были превратиться заработанные монеты, согрела душу и слегка притупила вгрызшийся в брюхо голод.
IV
Даже сквозь смрад города, сплетённый из запахов бензина, сырого бетона и немытых тел, сквозь повисшее над коробками зданий марево пахло весной.
Солнце, ещё недавно проглядывавшее сквозь плотные тучи белёсым призраком, грело старую шкуру, вселяя надежду на будущее. Весна. Время, чтобы жить.
Теперь мы пробирались по разбитым переулкам – изодранным артериям старого города. Двуногий явно сторонился своих собратьев. Впрочем, те отвечали ему взаимностью, обходя нас по большой дуге. Напряжение чувствовалась в каждом шаге спутника. Было видно, что он с трудом перебарывает желание двинуться обратно – туда, где его не будут стеснять нависающие утёсы зданий. И всё же он шёл вперёд, гонимый настойчивым урчанием желудка и звоном монет в кармане. Теперь оставалось лишь найти место, где можно будет обменять металл на пищу.
Проходящие мимо двуногие наверняка только бы усмехнулись, увидев содержимое его карманов, назвали бы наше состояние мелочью. Для нас же это было целым богатством – ещё один день жизни.
Узкая улочка влилась в мутное озеро площади, разлившейся перед возвышающейся громадой храма. Нос тут же резануло запахом нечистот, спеси и лжи. Собравшиеся на паперти нищие начинали тихо причитать, стоило только очередному сверкающему автомобилю подъехать к воротам. Они истово крестились и подобострастно возносили хвалы, если хоть один из посетителей с чувством собственного превосходства облагодетельствовал их парой монет. Если же простой прихожанин клал свои крохи в кружки нищих, те в ответ лишь молча кивали.
Едва мы появились на площади, как попрошайки тут же зло уставились на нас. Это была их территория и допускать чужаков к своей кормушке они не собирались. Двуногий поспешно миновал ворота, стараясь поскорей сбежать от ненавидящих взглядов. Нищие же, увидев, что на их место никто не претендует, зло пробурчали нам вслед и принялись трясти кружками перед новым спесивым посетителем, затянув выученную мелодию бесконечных причитаний.
Я обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на пир лицемерия. В голову навязчиво лезли слова одного старого дога: «Нищета не знает границ.