и рисует там весь-мир-за-пять-минут,
а мольберт его – вселенная на сваях
комариных, выше некуда вознесть!
Мы пойдём к нему: пусть он не забывает,
что и мы с тобой под этим небом есть.
Пусть и нас он нарисует уголёчком,
в уголочке мирозданья, на краю -
инструментом хоть и вечным, но не точным…
Ну конечно, я тебя не узнаю:
горстка воздуха да полщепотки шёлка,
а печаль, хоть и похожа, да не вся…
что до чёлки – золотая эта пчёлка
улетела за моря и за леса!
Но весь мир… с ним так и надо, значит – круто.
Твой ли облик, мой ли, чей ли… ах, пустяк!
Остаётся даже лишняя минута
от пяти… и, рассмеявшись вдруг чему-то,
мастер дарит нам с тобой её за так.
Горчат пирожные миндальные,
горчит фруктовая вода.
Я вспоминаю об Италии,
в которой не был никогда.
Что там за Piazza в тёмном омуте,
кто там весь день поёт на ней?
Ах, это только шутки памяти
по поводу небывших дней.
Что ж, полетели, моя ласточка,
на Piazza del Чего-Нибудь!
Хвоста причудливая кисточка
пускай нам прорисует путь
на Piazza delle Испытания,
del Одиночества, del Слёз,
где ты грустна, моя Италия,
где я не в духе и так далее,
где это всё переплелось
с запутанными, нерешёнными
вопросами, где до сих пор
два горьких кофе-с-капюшонами
ведут свой тёмный разговор.
Ты говоришь, что день ещё придёт, -
и этот день, как сказано, приходит,
приходит и смеётся во весь рот:
Вот я пришёл – что хочешь, то и делай!
Ты говоришь: Да чтоб вам пусто всем! -
и всем на свете делается пусто,
ты говоришь: Не бить! – стенным часам,
и сутками часы не бьют и терпят.
А скажешь: Бить опять! – опять и бьют,
и музыку играют заводную,
потом ты просишь – и тебе дают,
потом стучишь – и открывают двери,
и в них маячит тёмный силуэт,
но не понять, кто там стоит в проёме, -
тогда ты говоришь: Да будет свет, -
и свет в ответ немедленно бывает.
Так тут ведётся испокон веков -
и всё равно, кто первый это начал,
но нам с тобою хватит облаков,
деревьев хватит и светил небесных.
Прикурим-ка от этой вот свечи
да посидим, не шевелясь, в потёмках…
а станешь говорить – и замолчи,
и пусть тут всё останется как было.
2005
Вот тебе мой чужой бред:
ничего у меня нет
впрочем город с его тьмой
он-то есть да не есть мой
мне его одолжил век
как одну из ночных вех
чтоб не слишком скучал взгляд
на пустынном пути в ад
ночь мне снега швырнёт горсть
потому что азъ есъмъ гость
и пылает светлей звёзд
нищеты золотой крест
а