всё то, что удалось мне приберечь,
кладу перед собой – перебирая
бесценный мой, прекрасный мой утиль:
билетик, кремешок от зажигалки…
А на ботинках серебрится пыль
от нашей с Вами утренней прогулки.
Когда я вдруг исчезну
в лирическую бездну
и Вам вдруг станет плохо -
Вы напевайте Баха.
Навязчивые мысли
оставив в пыльном кресле,
Вы напевайте Баха
от вздоха и до вздоха.
Забудьте все печали,
пойдите на качели
и напевайте Баха
от взмаха и до взмаха.
А к моему прощайте
себя не возвращайте:
не поминайте лихом,
а поминайте Бахом!
В этом тяжёлом месиве
слов, поцелуев, встреч
я бы на Вашем месте бы -
но не об этом речь.
Там, посредине пёстрого
мира больших надежд -
что там на месте острова:
музыка или брешь?
А в небесах смущение,
видное через щель:
дескать, что за смещение
всех на земле вещей?
Место предметов – мысленно -
заняли облака.
Бедная моя истина,
Бог с тобой и – пока!
Не гадать по птичьим стаям,
не гадать по крышам зданий,
сколько мы с тобою стоим
в день базарный, в день бездарный, -
но как можем пощебечем
над весёлыми лотками!
Чем нас взять? Да, в общем, нечем -
разве голыми руками.
Не спасти беспечной ноши
от одной седой стихии -
сдует ветром жизни наши,
словно перышки сухие.
Но на вечность ли польститься
в сутолоке, на базаре,
где – не две ли малых птицы
продаются за ассарий?
Зацепиться за что-нибудь в светлом потоке
вешних вод полоумных, хватать наугад
золотые соломинки – детские строки
и потопленный там же бумажный фрегат!
И – держаться во что б тебе это ни стало
за крючок обещанья, чей срок миновал,
за верёвочку веры, чьей помощи мало,
и за бант ваш пунцовый, сеньор Карнавал.
Как подумаешь – сколько волшебного хлама
есть у прожитой жизни!
Открыли мешок -
и смотрите-ка: вот вам от жалости – рама,
от любви – поводок, от тоски – ремешок,
от обиды – булавка, от боли – иголка,
от заботы – заколка, от флага – флагшток…
сколько было всего, сколько нету – и сколько
нам ещё принесёт с собой этот поток!
Я о чём… о тумане, о дыме
и о том, как непрочны следы!
Им бы буквами стать золотыми,
да любовь – ненадёжное имя:
имя воздуха, имя слюды.
Всё качнулось, едва лишь наладясь,
и прискучило то, что влекло, -
стало тихо и пусто в тетрадях:
я забуду тебя, моя радость,
и