– Промеж поморов разговор идёт, что вдоль нашего берега до самого Китая дойти можно, а то и дальше.
– Вона как замахнулся! – удивился Епанчин. – Силён…
– Это уж какой есть, – Фрол спрятал довольную улыбку в бороду.
Удивлённый тем, что они с купцом думают почти об одном и том же, воевода молча походил из угла в угол и поинтересовался:
– А чего ж только один коч посылаешь? Два аль три было бы, чай, способнее.
– Это как посмотреть. – Явно думая, как лучше объяснить, Фрол помолчал и только потом продолжил: – Оно верно, двумя или больше вроде как надёжнее. Ну а ежели шторм? Раскидает всех кого куда, и что делать? Искать друг друга начнут, время терять. А оно ж плыть надо.
– Почто же это время терять? – не понял Епанчин. – Опять собрались вместе и плыви себе дальше.
– Так-то оно так… – Фрол хитро сощурился. – Только я со своим кормщиком это дело обговорил. Ежели без задержек идти, можно вроде бы не зимовавши льды миновать.
– Ну а как случится что, тогда как? – продолжал гнуть своё Епанчин.
– А в море оно завсегда что хошь случиться может. Тут уж кому какая планида выпадет, – развёл руками Фрол.
Епанчин промолчал и снова начал расхаживать по палате. Потом приостановился и, говоря как уже о деле решённом, спросил:
– А кормщиком-то на твоём коче кто будет?
– Стоумов Епифан, мореход знатный, согласие дал, – заверил воеводу Фрол.
– Слышал… – Епанчин удовлетворённо кивнул, однако не преминул высказать и своё опасение: – Боюсь только, не раззвонили ли вы со своим кормщиком по всему городу, куда собрались.
– Такого и быть не может! – с жаром возразил Фрол. – У нас с ним уговор: про это дело ни с кем. Что задумали, только мы с ним и знаем. А сюда я и пришёл, чтоб сказать.
– Значит, про это дело пока только мы трое знать будем? – уточнил воевода.
– Так, только мы трое, – подтвердил Фрол.
– Разумно… В таком деле лишний розголос ни к чему… – И воевода неожиданно заговорщически подмигнул Фролу…
В погожий солнечный день, держась широкого плёса, по Волге неспешно шли сразу пять тяжелогруженых стругов. На мачте переднего, в надежде поймать хоть какой-то ветерок, лениво полоскался бессильно обвисший парус, однако полсотни тяжёлых вёсел слаженно шлёпали по воде, и караван медленно плыл вдоль открытого, лишь местами поросшего кустарником берега.
Время от времени на стругах, взбадривая притомившихся гребцов, покрикивали старшины, и их громкие голоса, разносясь вокруг, постепенно терялись в летнем мареве. Ещё от берега доносилось птичье разноголосье, изредка плескалась рыба, а в остальном ничто не нарушало царившего кругом покоя.
На корме третьего струга под туго натянутым для создания тени полотном сидел бывший в караване старшим доверенный приказчик хозяина. Перед ним стоял кувшин с брагой, и он, спасаясь от несусветного зноя, то и дело наполнял белёсым напитком объёмистую глиняную кружку и жадно пил.
Надо