Интересно, понравилось бы им, если бы я напустила на них огонь? – холодно спросил ее разум, и она зажмурилась от ужаса и чувства вины. Так думать нельзя. Так думать плохо.
Чарли протянула руку, схватила кран горячей воды, резко повернула. Потом две минуты стояла, дрожа, обхватив худенькое тельце руками, под ледяными, колючими иглами, желая выбраться, но не позволяя себе.
За плохие мысли надо платить.
Так говорила Дини.
2
Энди просыпался постепенно, под далекую барабанную дробь воды. Поначалу шум этот являлся частью сна: он на Тэшморском пруду с дедушкой, ему восемь лет и он пытается насадить извивающегося червяка на крючок, не проткнув большой палец. Сон был невероятно ярким. Он видел плетеную корзину для рыбы на носу лодки, красные резиновые заплаты на старых зеленых сапогах Грантера Макги, свою старую, потрескавшуюся перчатку игрока первой базы, которая напомнила ему, что завтра у него тренировка в команде Малой лиги на поле Рузвельта. Но рыбу они ловили вечером, когда уходящий день и надвигающаяся темнота слились в сумерки, а озеро словно застыло, и над идеально гладкой поверхностью цвета хрома вились облачка мошкары и комаров. То и дело сверкали зарницы, а может, и настоящие молнии, потому что пошел дождь. Первые крупные капли темными пятнами упали на выбеленное временем дерево дедушкиной плоскодонки. А потом над озером разнесся какой-то звук, низкое и загадочное шипение, как…
…как шум…
…душа, душ, Чарли, наверное, принимает душ.
Он открыл глаза, посмотрел на незнакомые потолочные балки.
Где мы?
Постепенно все встало на свои места, но не обошлось без мгновения паники: слишком во многих городах и мотелях побывали они за последний год, слишком часто им приходилось бежать куда глаза глядят, слишком велико было напряжение, в котором они жили. Он с тоской подумал о своем сне. Как же ему хотелось вернуться туда, к Грантеру Макги, умершему двадцать лет назад.
Гастингс-Глен. Он в Гастингс-Глене. Они в Гастингс-Глене.
Он тут же подумал о своей голове. Она болела, но не так, как прошлой ночью, когда бородатый водитель помог им скрыться. Боль уже не раскалывала голову, а слабо пульсировала в висках. И если все пойдет как прежде, к вечеру она еще уменьшится, а назавтра исчезнет.
Душ выключили.
Он сел, посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать.
– Чарли?
Она вошла в спальню, энергично растираясь полотенцем.
– Доброе утро, папуля.
– Доброе утро. Как ты?
– Хочу кушать. – Она подошла к стулу, на котором сложила одежду, взяла зеленую блузку. Понюхала. Скорчила гримаску. – И мне надо сменить одежду.
– Какое-то время придется походить в этой, детка. Сегодня мы тебе что-нибудь добудем.
– Надеюсь, поесть нам удастся быстрее.
– Мы