Читал я как-то в Интернете про исследования американских ученых. Предмет исследование – люди, приговоренные к электрическому стулу. Организм у приговоренных начинал значительно стареть за несколько минут до казни. И в момент смерти уже представлял собой организм изношенного жизнью старика.
– Что ты? – тихо спросил я, глядя в распахнутые глаза рядового. – Отвечай, когда тебя командир спрашивает.
– Так, товарищ старший лейтенант, вы же сами приказали мне…
Теперь уже растерялся я. И, видимо, точно так же глаза вытаращил.
– Я приказал?
– Так точно… Послали по связи посмотреть, что там такое в кустах, и приказали сесть в кресло. Я сел. А оно полетело. Потом, когда я наверху был, вы приказали свой шлем снять и надеть тот, что в кармашке подлокотника. И тогда все и началось…
– Я ничего такого не приказывал… Слышал кто-нибудь мои такие приказы? – Перед уверенным взглядом рядового я даже обычную твердость потерял, подумалось, может быть, я в каком-то забвении находился и в самом деле давал такие команды.
– У Виталика произошел стресс на почве увиденного, – вступился за своего второго номера гранатометчик младший сержант контрактной службы Рахметьев. – И на почве стресса начались слуховые галлюцинации.
– Что, разве не было такого приказа? – спросил растерянный Пашинцев.
– Успокойся, старина, успокойся… – Рахметьев приобнял рядового за плечи. – У нас у всех шлемы, мы бы все слышали приказ. Это были слуховые галлюцинации на почве стресса. Ты просто перенервничал. Это бывает…
Младший сержант обращался с рядовым мягко, успокаивая его. Мне следовало быть более категоричным, как командиру взвода и офицеру, которому предъявили серьезные обвинения в том, чего он не совершал.
– Приказ был прямо противоположный, – сказал я твердо. – Приказ был – ничего не трогать ни руками, ни ногами, и, если что-то интересное попадется, звать командира.
– Значит, у меня крыша едет, – легко согласился рядовой, тем самым как бы утешая себя. Но согласился он с этим легко, не слишком переживая. Если бы у него в самом деле поехала крыша, он бы любыми способами стал отпираться. Мне рассказывал один знакомый врач-психиатр, что психически больному человеку бывает труднее всего доказать, что он болен, потому что тот все свои поступки оправдывает, считая их нормальными.
– У любого от увиденного может крыша поехать, – согласился я.
Но для себя при этом решил твердо, что держать во взводе человека с неустойчивой психикой, имеющего склонность к речевым галлюцинациям, я права не имею. В следующий раз он может сказать, что я приказал ему стрелять в мирных жителей. И он их расстреляет. Таким людям вообще нельзя оружие в руки давать. Но это не был вопрос сиюминутного решения. Нужно будет по возвращении взвода на базу, не дожидаясь окончания командировки, отправить Пашинцева в госпиталь вместе