Место смерти, где, казалось, ни о какой жизни, и тем более разумной, не могло быть и речи.
Но некий уровень, возможный для обитания, все-таки имелся. Правда, возможность предполагалась не для существования – а для выживания, и крайне временного. Да и выживания не разума, а дикой природной силы, исключающей всякую осмысленность и существующей лишь благодаря инстинктам. Однако сам уровень настолько выходил за рамки этого простого слова, что скорей его следовало сравнивать с целым миром.
И только условно его бы следовало называть Пятым, потому что за его пределами просматривались более тонкие, более четкие уровни с соответствующими номерами три-четыре и шесть-семь. Хотя и сам Пятый при желании можно было разграничить и классифицировать как добрую сотню прослоек, платформ, материков или иных величин. Или попросту разбить на чисто линейные обозначения. Но все же построить классификацию оказалось бы затруднительно: здесь редко что оставалось незыблемым, и уж тем более ничто здесь не находилось на своем месте продолжительное время. Все смещалось, изгибалось, вытягивалось, сгорало, крушилось, истаивало и вновь твердело без всякой логики или последовательности. Случалось, в здешнем Эфире воздух горел, как бензин. Уголь стекал, как вода. Жидкость взрывалась, словно тротил. А текущее пламя застывало, словно скала.
Вдобавок атмосферы как таковой не существовало, а чем дышали живущие в Пятом существа, оставалось только догадываться.
Имелись и островки относительного покоя, некоей стабильности, состоящие из массивов твердых тел и называемых пещерами. Каждый такой массив по средним стандартам не превышал размера самого громадного земного стадиона, еще и прикрытого сверху куполом. Именно такой размер являлся идеальным для выживания в этом мире. Мелкие массивы крошились во время частых слияний с себе подобными, а слишком крупные раскалывались от внутреннего давления.
Сопровождали массивы в полете целые кучи облаков из растительной живицы, образующейся из растущего сумбурно кустарника, бутылочных и подобных им деревьев, гигантских грибов и ягод-скороспелок, каждая из которых достигала за короткое время размеров гигантской тыквы. Вот эти облака и служили своеобразными бамперами, или кранцами, во время столкновений тяжеленных и неповоротливых пещер.
Двигались массивы на первый взгляд в хаотичном порядке, в котором не существовало правил динамики, инерции или гравитации. Порой самые плотные и прочные на вид, компактно сгруппированные, рассыпались первыми. Тогда как угловатые, перекошенные и смущающие головоломной формой массивы оставались неизменными чуть ли не вечно.
Противоречила всем законам физики и сила притяжения на массивах и внутри них. На поверхности и в толще она была одинаковая, по некоторым подсчетам, превышающая земную на две десятых. В самом центре, коль имелась там пещера, царила полная невесомость. Ну и самое опасное: падая на поверхность массива с высоты более десяти метров, живое существо отталкивалось в обратную сторону с нарастающим