На свет появилась початая бутылка и надкушенный ломоть «черняшки».
– Чем богаты, – он запрокинул голову, а хлеб отдал собачке.
Люська покосилась на рюкзак – в нем явно было что-то еще.
– Это Мандельштам. Послушай.
Солнечный диск исчез в бездонной копилке времени.
Друзья, ведь они были уже друзьями, не заметили, как к ним присоединилась легавая.
Мемуары от первого лица
– Привет, подруги! Я тут оставлял рукопись на редактуру. Вот зашел узнать, как продвигается дело, – Шарик, не спрашиваясь, просочился в калитку, сел в хозяйский шезлонг и закинул ногу на ногу.
От такой наглости спаниель Люська подавилась вишневой косточкой и принялась судорожно глотать вечерний воздух.
Удар мощной лапы промеж лопаток вернул ее к жизни.
– Мерси, – выдохнула Люська сквозь слезы, – этот урод доведет таки меня до кондрашки.
– Право, Люсьен, выбирай выражения, – укорила легавая спасительница. – Гость, все же…
– Вижу, что не Санта Клаус, – Люська с трудом отдышалась. – Щас я ему откорректирую рукопись. Эй ты, Дюма-отец, видел когда-нибудь литер ЗЮ? Нет? Через пять минут можешь посмотреться в зеркало!
Небрежно повязанный бант на шее борзописца сник, словно колокольчик в жару, с лица исчезло выражение снисходительного пофигизма, Шарик привстал и попятился к выходу.
– Если еще не успели, так мы не в претензиях. Можем и в другой раз зайти.
– Отчего же в другой, хорошо и в этот, – спаниель, покачивая бедрами, приближалась к незадачливому прозаику. Ее мягкая походка и улыбка во все лицо могли обмануть кого угодно, только не дворнягу. Ему вдруг ужасно захотелось бежать, куда глаза глядят, сломя голову, как в детстве от приближающейся грозы. Но ноги его не слушались – они стали ватными. Лапы приклеились к влажному чернозему, словно муха к свежему повидлу. Бедолага пытался было отвести глаза от пронзительного взора волоокой охотницы, но тщетно!
Если бы не решительное вмешательство сердобольной легавой, участь начинающего литератора могла оставить незаживающую рану в чувствительных душах пьющих дачников.
– Полноте, Люси, не уподобляйся оголтелым критикам. Вспомни: «Души прекрасные порывы…»
– Во-во. Именно это я и вспомнила, – передние лапы спаниельки методично сжимались и разжимались, будто она одновременно качали обе кистевыми экспандерами. – Страсть как люблю дебютантов.
В этот критический момент раздался оглушительный хлопок заведенного, наконец, старенького «Запорожца», и подруги обернулись в сторону истеричного фальцета. Привычка охотниц реагировать на выстрел сохранила молодой талант для благодарных потомков. Шарик очнулся и опрометью выбежал на улицу.
– Ну, что же вы, Шарик, так рано покидаете нас. Мы даже не успели обсудить вашу рукопись, – легавая была сама предупредительность. – Не робейте, проходите. Люсьен более на вас не дуется. Правда, Люсьен?
Спаниель благосклонно качнула головой и выразительно