Роскошь незнакомых произрастений, нега воздуха услаждали чувства и очаровывали взор. Сад пальм, сикоморов, лавров и акаций, из-за которых мелькали и высились стройные минареты Каира, привёл нас нечувствительно к его стенам. Через массивные ворота я въехал в столицу Востока на обширную площадь Эзбекие; тут была главная квартира Бонапартовской армии. Длинные ряды навьюченных верблюдов и ослов, нагруженных мешками с водою Нила, часто пересекали нам дорогу. Так же как акробаты и канатоходцы, эти люди являются наследниками древних профессий египтян. Ещё в средние века здесь была распространена дрессировка обезьян, коз, собак и других животных. Как и в прежние времена, сидят всякого рода ремесленники по обеим сторонам тесных базаров, каждый в своей открытой лавке, от зари до зари занятые работой, не обращая внимания на мимо текущую толпу до такой степени многолюдную, что в иных местах невозможно пробиться; ибо 300000 жителей волнуются по узким торжищам Каира. Мы проехали мимо самого дома, который был занят великим полководцем, и где после погиб Клебер. Во время разлива Нила вся площадь превращается в обширное озеро, в которое глядятся дома и мечети, и по которому беспрестанно скользят лодки. Тут разместились и мы на самое первое время.
Богатство зданий вкупе с цветением и ароматами растений, особенно после пустыни Александрии, говорило о том, что не Константинополь с его сложной пропорцией европейского и азиатского, и не Дамаск в его самодовольной замкнутости, а Каир есть настоящая столица Востока.
В Джизе два долгих дня созерцал я среди песков мрачный лик обезображенного Сфинкса, и поднялся на вершину грандиознейшего из творений рук человеческих. Как возможно стало создать такое сооружение, сколько каменных блоков надо взгромоздить один на другой, размышлял я без устали, и думы мои неизменно метались через Баальбек к обширному кладбищу исполинов на просторах Арачинских топей. Невозможно объяснить всех обстоятельств гибели гигантов. Невозможно – если не принять на веру страшную гипотезу Прозоровского, но тогда при одной мысли об ужасных победителях, запечатавших навек следы истребления, у меня начинали шевелиться волосы.
Я опрометчиво посчитал адресом то, что оставил мне Андрей Муравьёв, ибо Каир – не Петербург, без толку искать там на угловых домах жестяные таблички с названиями улиц на двух языках, и никакой околоточный не подскажет вам нужного номера. Начиная поиск от площади Эзбекие, раз за разом вступал я в лабиринт узких улиц. Дома, как бы наклоняясь с обеих сторон решетчатыми балконами, казалось, всё более сдвигались. Едва три лошади могли проходить рядом; когда же встречался чудовищный верблюд, медленно шагающий со своим грузом, то всё перед ним преклонялось, и по его гордой и ничем непоколебимой осанке виделось, что он принимает эти поклонения в дань себе. Толпа увеличивалась постепенно; чалмоносцы на богато убранных ослах или закутанные чёрными и белыми покрывалами женщины, беспрестанно