И еще один момент. Когда ребенок, как говорят, «родился в золотой люльке» – это нехорошо.
Моя жизнь разделяется на «до» пятнадцати лет – пока жив был папа, и «после». В пятнадцать лет меня, образно выражаясь, завернули в газетку и положили «на мусорку». Началась самостоятельная жизнь во всех смыслах этого слова. Если бы я жил на всем готовом, развиваться было бы некуда.
Мне мама в пятнадцать лет сказала: «Что хочешь, то и делай. Как хочешь, так и зарабатывай». И я зарабатывал великолепно.
Первые деньги
Я идейный борец за денежные знаки.
Как говорят: «Надо к деньгам бережно относиться». У меня к деньгам все время было отношение небрежное. У меня был «дипломат» (тогда это модно было) вместо портфеля. Если бы его открыл кто, то там деньги всегда валялись скомканные.
Небрежное отношение не мешало мне иметь деньги, наоборот, я всегда придумывал, где их взять. Я умел их создавать и мог позволить себе относиться к ним как мне удобно.
Книжный бизнес
– Смотрите, я нашел iPod!
– Он же раздолбан в хлам, что ты собираешься с ним делать?
– А как ты думаешь? Продам на eBay как слегка подержанный.
Первые мои заработки были не очень честными. У мамы были книги, она их называла «Библиотека всемирной литературы», двести томов. И я увидел в букинистическом магазине, что одна такая книга стоит двадцать три рубля. Я сказал: «Мама, книжка о поэзии персидских писателей семнадцатого века – на хрена она тебе нужна? Давай ее продадим, она двадцать три рубля стоит в магазине!» – «Ты что, вдруг пригодится!»
Тогда я брал, например, учебник ботаники за пятый класс, вставлял его в обложку одной из суперкниг и ставил обратно на полку. Ценную книжку нес в букинистический магазин. По каталогу она стоила двадцать три рубля, а без суперобложки снимался рубль, то есть двадцать два рубля выходило.
Что такое двадцать два рубля? У меня мама – кандидат наук, уважаемый человек – сто двадцать рублей получала в месяц за безупречную работу. Тогда я мог эти деньги заработать, продав четыре-шесть книг. Заметьте, эти книги мы покупали по шестьдесят копеек, а я их продавал по двадцать рублей.
Насколько я оказался прав, мы поняли через несколько лет. Их никто не читал. Я начал таскать их класса с четвертого, мама заметила пропажу, когда я был уже классе в седьмом, то есть года через три. Когда из двухсот томов не было уже книг девяноста.
Мама округлила глаза.
Я сказал: «Мама, а ты никогда не задумывалась, что я у тебя ни разу денег не просил ни на кино, ни на шоколадки, и никогда ни в чем не нуждался?»
А ведь все эти книги сейчас гроша ломаного не стоят. Если бы они просто так лежали, то никогда бы от них не было пользы – буквально через год после этого разговора они обесценились. А в тот момент, когда я их продавал,