– Я его подержу. Перережь веревку, девочка.
Джейми протянул клинок Брианне, не глядя на нее, и приподнял тело Роджера, чтобы ослабить натяжение веревки.
Роджер застонал. Джейми оцепенел, держа его под грудной клеткой, и уставился на меня круглыми от изумления глазами. Звук был очень тихим, и только реакция Джейми убедила меня, что я его действительно расслышала. Как и Брианна. Она подскочила к веревке и принялась пилить ее с молчаливым остервенением.
Я бросилась вперед и успела обхватить голову Роджера ладонями, пока Джейми укладывал его на землю. Он был холодным, но твердым. Конечно, если он жив, то все верно, однако я готовилась дотронуться до вялой мертвой плоти, и ощущение, что под моими руками еще теплится жизнь, потрясло.
– Доску, – выдохнула я, словно кто-то ударил меня в живот. – Брус, дверь, что угодно… Его надо положить. Нельзя двигать голову.
С трудом сглотнув, Джейми кивнул и отошел, сперва скованно, затем все ускоряя и ускоряя шаг, мимо скорбящих родственников и зевак, чьи любопытные взгляды обратились в нашу сторону.
Брианна до сих пор сжимала кинжал. Я мельком увидела ее лицо – все такое же бледное и омертвевшее, но теперь в глазах горел темный огонь, готовый сжечь любого, кто окажется слишком близко.
У меня не было времени на споры с остальными, да и вообще на что угодно. Роджер почти не дышал; грудь не вздымалась, губы и ноздри не шевелились. Я тщетно пыталась нащупать пульс на запястье – искать его на опухшей шее было бесполезно – и наконец обнаружила, как он едва заметно бьется чуть ниже грудной клетки.
Петля глубоко врезалась в плоть. Я лихорадочно нашарила в кармане перочинный нож. Веревка действительно была новой, из шершавой пеньки, на которой запеклась кровь. Я отметила этот факт отстраненно, словно отдельной частью сознания, пока руки занимались делом. Новые веревки нужно растягивать; у профессионального палача всегда есть собственные, уже растянутые и промасленные. Пенька больно колола пальцы, а я упрямо резала ее и разрывала ногтями.
Последнее волокно лопнуло. Запрокидывать голову нельзя – если шейные позвонки повреждены, это покалечит или убьет Роджера. Я схватила его за челюсть и попыталась очистить рот от слизи и других преград. Бесполезно – мешал распухший язык. Впрочем, воздуху нужно куда меньше места, чем пальцам. Я плотно зажала Роджеру нос, пару раз глубоко вздохнула, а потом прижалась губами к его рту и начала дуть.
Если бы я посмотрела на его лицо, то сразу бы поняла, что он жив. Да, он был без сознания, а веки и губы посинели, но само лицо еще не почернело от скопившейся крови, и глаза были закрыты, а не выпучены. Кишечник опорожнился, однако спинной мозг не был сломан,