– Отец родной! – запричитала Мотря. – Куда же он его теперича? Никак в пыточную потащил!
– Окстись, Мотря! – урезонил её думный дьяк Зотов. – Откель в «Тридевятом царстве» пыточная? В отдел кадров потащил засранца! Увольнять будем… по собственному желанию!
Приёмная и кабинет начальника строительства находились на втором этаже, что неоднократно спасало жизнь нерадивым чиновникам, коих Пётр в минуты сильного душевного волнения выбрасывал из окна на цветочную клумбу. Приёмная и кабинет начальника строительства были нашпигованы последними компьютерными разработками, но отделаны по старинке: обшиты дубовой доской и заставлены тяжёлой мебелью с резными украшениями, отчего оба помещения сильно напоминали то ли кают-компанию торговой бригантины, то ли рубку боевого фрегата.
Возле входа в рабочий кабинет Романова, располагалось рабочее место секретаря. Полгода назад Романов попросил Высший Совет прислать на замену ушедшей в декретный отпуск Алёнушки специалиста, знающего делопроизводство и имеющего опыт работы с электронным документооборотом. Через пару дней у него на столе лежало короткое сообщение: «Ваши пожелания учтены. Кандидатура согласована. Секретарь – Шемаханская».
На следующий день утром в приёмной его встречала высокая и стройная женщина, затянутая в дорогое платье, напоминавшее национальную одежду состоятельных горянок. У секретаря были холеные руки с длинными ухоженными пальцами, и красивое, но надменное лицо. При появлении начальника строительства женщина встала и, приложив правую руку к груди, почтительно склонила голову. Пётр хотел уже пройти мимо, но заметил, как губы секретаря искривила надменная улыбка. Романов не был новичком в любви, да и интриг на своём веку повидал немало, поэтому сразу догадался, что означала ухмылка молодой женщины.
– Это сейчас ты для меня царь и бог! – говорил весь её надменный вид. – Однако пройдёт совсем немного времени и возжелаешь моего молодого и жадного до любви тела. И я, конечно же, отвечу тебе взаимностью и утолю жажду твоей царственной плоти. Потом придёт ночь, и ты сам позовёшь меня в опочивальню, и я, покорная и готовая на всё, лишь бы угодить своему господину, приду к тебе. Так будет повторяться изо дня в день, из ночи в ночь. Пока однажды, проснувшись и не найдя меня в своей постели, ты вдруг поймёшь, что я твоё вино, а ты горький пьяница, который ни дня не может прожить, не припав к моим устам, словно к хмельному кубку. Ты снова позовёшь меня, и я приду, но это будет уже совершенно другая женщина.