– Хм, толково! – откликнулся Романов.
– Только здесь потребуется очень точный расчёт дренажной системы и её монтаж в кратчайшие сроки, – уверенно продолжил первый зам. – А это, Пётр Алексеевич, дополнительные затраты.
– Как бы мы с вашим метрополитеном того… – робко подал голос главный бухгалтер, который сидел отдельно от всех на сундуке с бухгалтерскими книгами в образе Скупого рыцаря.
– Чего того? – недовольно рыкнул Романов.
– Я говорю, как бы мы, Пётр Алексеевич, из сметы не вышли. Не предусмотрены финансы-то на дренажную систему.
– Барон! Мне ли Вас учить! Проведите расходы по другой статье. У нас предусмотрены деньги на форс-мажорные ситуации?
– Предусмотрены, Пётр Алексеевич.
– Тогда оформите монтаж дренажной системы как ликвидацию наводнения районного масштаба.
– Опять незапланированные траты! – горестно вздыхал Скупой рыцарь и привычно добавлял: – Ужасный век, ужасные сердца!
Однако на него уже внимания никто не обращал, и планёрка своим чередом шла дальше.
От воспоминаний Горыныча отвлёк звук подъехавшего к нему вплотную электрокара, за рычагами которого сидел молодой рабочий. Русые кудри его развевались по ветру, а в уголке рта прилипла потухшая папироска. Рабочий легко соскочил со своей электрической таратайки, и, широко улыбаясь, по-свойски хлопнул Горыныча по плечу:
– Привет ударникам магического труда! Дай прикурить, трёхглавый!
Горыныч недовольно поморщился: ему не нравилось панибратское обращение. В другое время он бы испепелил наглеца, но он был на работе, а в рабочее время Горыныч привык держать себя в руках. Поэтому он сложил губы трубочкой и выпустил тоненькую струю пламени, которая опалила кончик папиросы.
– В следующий раз будешь хамить старшим – опалю твои кудри, – пообещал Горыныч молодому наглецу.
– Да ладно тебе, Горыныч! Не обижайся, мы ведь свои люди – сочтёмся.
– Не курил бы ты, Ванька, здесь, а то, неровен час, засекут тебя Гуси-Лебеди, тогда плакала твоя квартальная премия!
Гуси-Лебеди состояли в штате специальной противопожарной части СПЧ-1 и несли круглосуточное дежурство путём воздушного патрулирования. В случае обнаружения нарушений пожарной безопасности немедленно сообщали об этом диспетчеру, который в образе отставного солдата русской армии бессменно сидел на верхней площадке пожарной каланчи. Ветеран Бородинского сражения тут же строчил на нарушителя докладную, которая утром ложилась на стол начальнику строительства. Когда его упрекали в чрезмерном служебном рвении, солдат-диспетчер отвечал заранее заготовленной фразой: «Эх, младость пустоголовая! Не видели вы пожар Москвы 1812 года, а то бы вы меня поняли»!
Рабочий, которого Горыныч величал Ванькой, знал, что за нарушение пожарной