– А ты думал, – не без гордости соглашался Леха. За дверью опять послышалась возня ребенка.
– Сынок, закрой дверь, не мешай теперь нам. Видишь, ко мне дядя пришел. У нас дела. Скажи мамке, чтобы еду поскорее несла.
– О чем-то я, Саня, говорил? Да, о том, что бабу ты свою распустил. Нельзя же так, слушай. Ты понимаешь сам, кто ты такой. Ты, Саня, солдат, офицер! По большому счету, ты, Саня, защитник родины. Она это должна понимать. А то, что она в своем гребаном кооперативе денег больше тебя зарабатывает – это все пустое. Пустое, поверь мне. Деньги, Саня, это что? Это пшик. Да, это я тебе говорю. Главное у человека душа, Саня.
– Я вам крабовый салатик сделаю, Леш. Подойдет? – приоткрыла дверь жена.
– На кой хрен мне крабовый салатик, я русский офицер, – кричал уже не на шутку разошедшийся Леха. – Давай картошку и быстрее.
Саня с восхищением смотрел на Леху. Леха самодовольно принимал молчаливое выражение восторженной зависти.
Посидели, было уже за полночь, когда нетвердыми шагами Леха поплелся провожать товарища к лифту. Жена тоже встала и, уже в халате, помогла проводить друга. Пока поднимался лифт, Леха что-то запел бодрое строевое. Открылась соседская дверь, из которой высунулась тетя Маня.
– Тетя Мань, все свои, закрой дверь, – сказал Леха.
– Вот ведь опять набрался, – недовольно говорила себе под нос тетя Маня, закрывая на цепочку дверь.
Приехал лифт и увез с собой друга. Леха как-то дошел до постели и через пять минут захрапел.
В семь часов Леху подняла жена.
– Ты чего, сдурела? – протянул спросонья Леха.
– Я вот тебе сдурею ща по шее! – пробуждала его жена. – Поговори мне еще, алкоголик. Опять набрался вчера!
– Да брось ты, разве я того?
– Ты даже не помнишь ни черта.
– Да брось ты!
– Ах, я, значит, брось! Ты помнишь хотя бы, как ты тетю Маню назвал?
– Тетю Маню? Как я ее назвал?
– Ты же совсем допился, ты даже не помнишь, как ты тетю Маню назвал. Вот сам к ней пойдешь извиняться. Мне же в глаза людям смотреть неудобно.
Маша раскручивала пружину супружеских отношений в обратную сторону:
– А зачем ты подзатыльник Сереженьке дал вчера?
– Ты чего? Не было такого!
– Ты и это забыл, алкаш несчастный. Форменный алкоголик. «Я офицер, я офицер!» Офицеры разве так себя ведут? Если тебя так воспитывали, это еще не значит, что ребенка бить можно. Господи, за что мне такое наказание? А ты помнишь, как ты хотел собаку натравить на мою маму?
– Вот этого не было, кисонька. Я всегда уважал твою маму.
– В общем, хватит разлеживаться, давай в магазин. Вот тебе список, и смотри, чтоб не обсчитали опять, ротозей. Да, и детям сок купить не забудь. Собаку захвати и не води его по грязи: пол вечно загадите. Ну давай, давай. Проверь, как собака сходит. Боюсь, нет ли поноса у него. Опять вчера его кормил черт те чем.
Леха выбрался на улицу, зашел в магазин,