Проводник. Андрей Расторгуев

в непроглядной тьме. Свод слишком высоко.

      Пологий спуск остался позади. Телега выровнялась. Затарахтела, подпрыгивая на каких-то ухабах. Того и гляди все внутренности растрясёт.

      Посветив под колёса, Николай увидел бугры, частой гребёнкой изрезавшие землю. Слишком одинаковые, чтобы принять их за естественные. Торчат поперёк дороги через равные промежутки. Сплошная стиральная доска. Похоже на шпалы. Вернее, на то место, где они когда-то лежали. Неужели здесь была железная дорога? Да ладно!

      Далеко впереди забрезжил свет. Выход? Нет, померещилось. Такая же темень, как и везде.

      Видно лишь фрагменты стен по бокам. Да и в тех чёрные провалы встречаются. Правильные, прямоугольные. Наверное, лазы или двери в технические помещения. Да мало ли что.

      Ветерок, дувший до этого в спину, вдруг сменил направление. Пламя заплясало, метнулось обратно, пахнув дымом в лицо. Николай закашлялся, запоздало убирая факел в сторону.

      Пока протирал слезящиеся глаза, телега, задрав передок, поползла вверх. На выход? Хорошо, если так.

      – Живее! – разносится эхом голос Айдесимы.

      И в самом деле, подъём довольно затяжной. Не поднажмёшь как следует, можно и застрять.

      – Но! Пошла, родимая! – щёлкает поводьями Фил, заставляя уставшую лошадь прибавить ходу.

      Перед ней маячит Айдесима с высоко поднятым над головой факелом. А дальше…

      Словно рассвет занимается, озаряя сначала небо, чья роль досталась высокому кирпичному своду, землю под ним, а затем являя миру само светило. Именно так из глубины тоннеля выглядит полукруглая арка, ослепляющая дневным сиянием привыкшие к темноте глаза. Чем ближе к ней, тем светлее вокруг.