– Какая жалость!
Елена не знала, что должна говорить сейчас, и надо ли вообще бросать реплики. Артём, привыкший выражаться на жаргоне, про себя, наверное, произнёс: «Аффтар жжёт!», но вслух, разумеется, ничего не сказал и только пошевелил толстыми губами.
– Сейчас бы ему было шестьдесят четыре, – пробормотал Гримба и прикусил язык, не зная, как прореагирует безутешная мать. Но всё-таки не утерпел и осведомился: – А что конкретно случилось с вашим сыном?
– Он застрелился. Так поступали офицеры, будучи не в силах пережить позор, бесчестье. Не одно поколение Ильиных посвятило себя военной службе. Видимо, характер и воля деда, полковника царской армии, перешли и Алексу. И его отец, Джон… Он ведь героически погиб в морском бою с японцами. Сын не мог быть другим. И вышло так, что он проиграл неравный, безнадёжный бой. Его дух был мёртв, а тело ещё жило. В таком состоянии Алекс существовать не мог и поэтому убил себя. Уехал в Техас-Сити, это совсем недалеко отсюда. В порту, зайдя предварительно по грудь в воду, спустил курок. А накануне мне приснился ужасный сон. Как будто я сбежала из госпиталя, где родила его. Во сне я несла на руках новорожденного сына, его босые ножки торчали из пелёнок, а головка была обмотана белым. И я, как ни старалась, не смогла стащить ткань с личика и натянуть на ножки…
Лена Яблонская, вытащив платочек из кармашка клетчатой ковбойки, вытирала слёзы. Артём Гримба крепился, сжимая крупные кулаки на коленях. Анна Осборн, приглядевшись, схватила их за руки.
– Вы жалеете его?! Плачете по моему сыну, Елена? Пошли вам обоим судьба долгие и счастливые годы жизни, пошли счастье! Алекс, Саша, как я его мысленно называла, не захотел жить, так проживите за него! Моих слёз и слёз невесты Терезы ему мало, он требует ещё. Мне кажется, что сын не хочет встречаться со мной и вынуждает прозябать вот так – в тоске, в одиночестве. Он жаждет покаяния. Да, я виновата больше других – не сберегла, не уследила. Он оставил мне вот эту записку.
Анна открыла сумочку, достала истёртый до лохмотьев листок бумаги.
– Почти сорок пять лет я читаю её и не могу понять… Зачем всё же он так поступил, не подумал о нас? Как когда-то его предки умирали за царя, сын пожелал умереть за своего президента. А тот был уже мёртв. Это ужасно! Ничего не исправить… Моя жизнь с тех пор – ад. Не знаю, обрету ли я покой после смерти. Казалось, чаша страданий испита до дна. Ведь моя жизнь складывалась не очень счастливо. Моего дядю, Павла Ильина, тоже офицера, убили ещё во время Февральской революции. В те же дни папа, рано овдовевший и очень виноватый перед покойной супругой, женился на англичанке, гувернантке своих детей. Она уже была беременна