– Извините. Наличными? – Кендрик стал похож на дельфина, насаженного на крючок. – Это весьма трудно… Вот если бы вы согласились обменять ее на что-нибудь, а так…
– Сколько?
– Я должен посмотреть на нее. Люди так неосторожны с дорогими вещами, но, если она в хорошем состоянии, в таком, как я ее продал вам, могу предложить шесть тысяч, так как считаю вас своим другом.
Кровь бросилась в голову Эллиота.
– Какого черта?! – крикнул он. – Что ты несешь? Ты всучил ее мне за двадцать пять тысяч шестьсот долларов!
Кендрик воздел к небу толстые руки и в отчаянии уронил их на колени.
– Но это было четыре года назад, милый Дон. Цены на нефрит упали. Люди больше не хотят коллекционировать его, хороший китайский фарфор, вот что сейчас в моде, но не нефрит. Разумеется, через два-три года он снова поднимется в цене, и тогда я смогу предложить вам за нее сумму, которая принесет даже прибыль. – Казалось, Кендрик колеблется, потом он продолжал: – Но если вам так необходимы деньги, к тому же вы мой друг, я рискну и дам десять тысяч, больше никак не могу, да и то буду жалеть об этом.
Эллиот покачал головой:
– Ну нет, попробую тогда продать в Майами, у меня там есть пара знакомых дельцов. Забудем об этом.
– Уж не думаете ли вы о Моррисе и Экланде, мой дорогой? – Кендрик улыбнулся с сожалением. – Вы не должны с ними связываться: ужасные люди, к тому же они просто завалены нефритом. Дадут от силы четыре тысячи.
Эллиот испытал горькое чувство. Деньги нужны, десять тысяч лучше, чем ничего. Коллекция не представляет для него интереса, пожалуй, даже надоела ему.
– Есть еще всякая всячина, купленная у тебя, Клод. Мне эти вещи больше не нужны, как насчет того, чтобы забрать их обратно?
Кендрик встал и молча направился к шкафчику для коктейлей, прекрасной работы, инкрустированному перламутром и черепахой. Он налил два виски, не разбавляя, положил лед из морозильной камеры, встроенной в шкафчик, поставил один бокал перед Эллиотом. Затем снова сел и посмотрел на собеседника с выражением, напоминающим симпатию.
– Почему бы вам не довериться мне, милый Дон? – спросил он. – Плохи дела? Долги? Волк у дверей?
Эллиота как будто ударили хлыстом.
– Не твое проклятое дело! – крикнул он. – И я не нуждаюсь в твоем проклятом пойле! Давай вернемся к делу.
– Я ваш друг, – мягко произнес Кендрик, – любое признание дальше никуда не пойдет. Я могу помочь вам, дорогой, но при условии, что буду знать истинное положение дел.
Его спокойный тон, дружелюбный взгляд помогли наконец осознать Эллиоту, что этот толстяк в нелепом парике подразумевает то, что говорит, и было бы безумием игнорировать предложение о помощи.
После минутного колебания Эллиот произнес:
– Ладно, Клод, – я расскажу. Я весь в долгах, даже проклятый «роллс» еще не оплачен. Все, что у меня осталось, это купленные у тебя вещи.
Кендрик отхлебнул виски.
– Никакой перспективы?
– Абсолютно.