– Говори в сторону, от тебя пахнет канализацией, – ответил Нунс. – У тебя только день, чтобы научить парнишку, как добыть то, что нужно. Когда научишь, дам еще десятку. Потом получишь еще тридцать.
В доме было так грязно, что казалось, здесь держат коров. Герман боялся взять что-нибудь в руки. Он хотел пить, но не решался дотронуться до кружки.
Когда Нунс ушел, дед Маронов стал разглядывать Германа. Из-за смеющихся глаз казалось, что он сошел с ума и над всем насмехается.
– Подари мне часы, – сказал он. – Вот эти, на руке.
– Зачем?
– А ты не спрашивай.
Герману стало очень тоскливо. Ему хотелось, чтобы старик отошел подальше или ушел куда-нибудь. Он снял с руки часы и положил на край лавки. Дед Маронов унес их в другую комнату. Вернувшись, он положил на лавку плотницкий молоток.
– Вот этим ты и добудешь пистолетик, – сказал он.
Герман догадался, что молотком нужно разбить окно.
– А где это окно, которое нужно разбить? – спросил он.
– Глупый, как утка. Какое окно? Этим молотком ты лишишь человека чувств и памяти, а пока он чухается, заберешь пистолетик.
Герман испугался. Вообразив, что ему предстоит ударить человека молотком по голове, снова задрожал от страха.
Дед Маронов принялся объяснять. Говорил, как нужно действовать. Старшина милиции, усталый и рассеянный после ночного дежурства, войдет в подъезд своего дома. Там, спрятавшись в полумраке, будет ждать Герман. Он быстро подбежит к старшине сзади, сорвет с головы фуражку. От этого люди всегда теряются. Растерявшийся от неожиданности старшина обязательно замешкается. Такого человека легко оглушить молотком.
Дед Маронов протянул руку и дотронулся до головы Германа, показывая, куда нужно бить. Герман съежился от брезгливости.
– Я не смогу, – прошептал он.
– Глупости! Здесь дела на копейку. Другим способом пистолетик не достать.
Герман испугался еще сильнее.
– Ты давал согласие при свидетелях? – спросил старик.
– Да.
– Нужно было не давать, а теперь поздно. Теперь тебя самого стукнут по голове, если отступишься. Найдут где хочешь, нигде не спрячешься. Вот посиди тут и подумай, а я пойду пить чай.
Дед Маронов не умел скрывать своих привычек. Он ел и пил так громко, что Германа затошнило.
Он выскочил бы из грязного дома деда Маронова сию же минуту, как из гадкой навозной ямы.
Избавление стало бы самым приятным для него чувством.
– А где живет старшина? – спросил он.
– В обычном дворе. В ночь уходит на службу, утром возвращается. Сейчас поедем, покажу тебе это место.
– А что будет с человеком, если его ударить молотком? Он не умрет?
– Затихнет, и только. Полежит, а потом поднимется и станет ругаться.
Все, что Герман услышал, стремительно разгоралось в его воображении.