Тишина вокруг действительно стояла невероятно оглушительная, и воздух был не фильтрованный, как в его штабе, а с массой цветочных примесей, как коктейль неправдоподобно бодрящий. Даже голова кружится, и дыхалка… уфф… хух… «…А то погибнут в неизвестности, да! Моя любовь и красота», сбегая с пригорка, отметил Золотарёв, пригибаясь от нависающих веток деревьев. Правильно, не должна его любовь погибнуть… А где она, его любовь, где? Нету. Нет её. Хотя генерал знал, помнил, он был когда-то женат. Да, был. Сразу после выпуска. Дурак! Ещё погоны лейтенантские размяться на плечах не успели, а он уже в ЗАГС сходил, расписался. И с молодой женой на заставу, замом.
Недолго в женатиках и был. Днями и ночами на заставе находился – служба! – так нужно было, обстановка на границе требовала, а жена… Жена ушла, сбежала с прапорщиком. Красавцем, говорят. Хотя ничего подобного, генерал – тогда лейтенант – за ним не замечал: прапорщик, как прапорщик, нормальный парень, чернявый, с усами, а вот, увёл… Подписка кончилась, он с ней или… она с ним… Теперь не важно. С тех пор генерал и один. «И наше первое свидание да, пускай пройдёт…»
Тропинка, которую выбрал Юрий Михайлович, несколько раз по-касательной приближалась к какому-то высокому деревянному без щелей забору. То бежала с ним рядом, то уходила в сторону, то вновь через какие-то пару десятков, а где и сотню метров, приближалась. «Интересно, почему забор, зачем забор, от кого забор?» – мелькали вопросы в голове генерала, в перерыве между воображаемым музыкальным проигрышем в песне, когда там туба-бас солирует… Бу-буб-бу-буууу, буб-бу-бу… Ни щелей, ни ворот с калиткой в заборе не было и что-либо определяющих звуков тоже. «Интересно, что за ним?» – отметил Золотарёв, и даже попытался взобраться наверх, но соскользнул – доски плотно подогнаны были, упал, слегка вымазался. «Разберёмся», отряхивая руками штаны, отметил Юрий Михайлович, вновь пускаясь рысцой.
Продолжил прерванный бег, не выпуская из поля зрения тропинку. А она вилась себе под ногами, почти свежая, не утоптанная, с подъёмами и спусками – «Мимо озера Буяна в царство славное…» – нет, не в царство славное, а к санаторию она бежала. Именно такая тропинка, какая и нужна была Юрию Михайловичу. Меньше народу – больше кислороду, отметил он мелькнувшей поговоркой, и вновь услышал в себе любимую песню: «Ты прекрати мои страдания, минуты жизни в пустоте, не те, и наше первое…».
Возможности спортивного городка и класс атлетической гимнастики в санатории он уже посмотрел, записываться не стал. Решил, что для него и спортгородка на свежем воздухе достаточно будет. Тропинка неожиданно свернула вправо и уткнулась в асфальтированную санаторную дорожку. Закончилась. Кроссовое кольцо определилось. «Пойдёт», отметил отпускник Золотарёв, шумно носом дыша, ртом выдыхая, переходя на спортивную ходьбу. Его теперь и не узнать совсем. Никакой не генерал, отпускник и отпускник. Просто