…Вечером наконец-то позвонил Никита.
– Наташка! – произнес он очень серьезным голосом. – Привет.
– Никитка! – таким же тоном ответила Наталья. – Привет.
Было время, когда эта интонация ее обманывала и она ждала: ну вот сейчас ему надоест болтать и ерничать, и он наконец скажет ей… Теперь уж больше не ждала.
– Это не ты подняла трезвон позавчера ночью? – спросил Никита глуховато, и Наталья представила, как он, зажав трубку плечом, пытается подтянуть к себе кресло, чтобы усесться поудобнее.
– Когда? Позавчера? Среди ночи? Да бог с тобой! С какой бы это радости? – пожала плечами Наталья, и голос ее прозвучал вполне убедительно: вот удивилась, вот подняла брови, вот пожала плечами…
– Ты извини, слушай, я только сейчас вспомнил, что мы как раз позавчера договорились созвониться, – с некоторой виноватостью сказал Никита.
– Ну, у тебя совершенно замечательная память! Я даже и не помню, чтобы мы сговаривались.
– Значит, не ты звонила? – печально повторил Никита. – А я-то подумал… Даже на душе легче стало.
Год назад в ответ на такие слова Наталья разразилась бы потоком слез и нежностей, но сейчас – не год назад, к тому же она отлично помнила отнюдь не угнетенный, а просто сонный голос Никиты, а поэтому опять легко соврала:
– Нет, мне и в голову не пришло. Извини, что разочаровала. – И, словно доиграв обязательное вступление, спросила наконец о том, что волновало: – У тебя что-то произошло?
– Мы нашли ту женщину… помнишь, я тебе говорил? Катерина Долинина, на станции Садовая.
– Санитарка из областной? Конечно, помню. В мае, кажется, было заявление об исчезновении?
– Да, в мае. Так вот, нашли ее.
– Ее? Или…
– Или. Это что-то ужасное. Почти два месяца прошло, да и погода… Убили, судя по всему, ударами по голове, а потом закрыли труп кочками. Кочки, знаешь, аккуратно так срезали метров за сто оттуда, носили, закладывали… Место там