Преступление и наказание в России раннего Нового времени. Нэнси Шилдс Коллманн

и в европейском законодательстве[377]. Однако в законе нет системной зависимости применения пытки от социального статуса. Например, землевладельца можно было пытать, только если его люди дали показания против него под пыткой, но уж в этом случае – обязательно. Закон открыто разрешал пытать «знатных людей», если общее мнение признавало их преступниками[378]. До 1669 года закон не давал освобождения от пытки на основании возраста, пола, физической или ментальной ущербности, заболевания или по иной подобной причине, а позже такие ограничения были лишь косвенными. Следуя за римским правом, Новоуказные статьи 1669 года вводили ограничение дееспособности по причине детского возраста (до семи лет), безумия, глухоты. Эти категории людей освобождались от уголовной ответственности, их не привлекали к даче показаний, а значит, по всей видимости, их не пытали. Этническая принадлежность ни от чего не освобождала. Например, в случае 1682 года нескольких мордвинов обвинили в убийстве и пытали. Когда в декабре 1695 года сибирским воеводам приказали применять пытку только к русским подозреваемым, целью было сохранить преданность, а следовательно, подати от местных племен. Однако и представителей коренных народов можно было пытать, если из Москвы приходило особое разрешение[379].

      Государство внимательно следило за палачами, что тоже ограничивало злоупотребления. В августе 1684 года работник Кирилло-Белозерского монастыря Матвей Никифоров, обвиненный в убийстве, подал челобитную: он жаловался, что во время пытки палач бил его по телу кулаками и задавил «петлей». Палача допросили, но он все отрицал. Однако на очной ставке палач признался: он не помнит, что именно делал, потому что был пьян, а на первом допросе солгал. Воевода приказал бить его публично перед приказной избой батогами «вместо кнута», потому что палач дал ложные показания и «чтоб ему впредь неповадно было в застенок пьяну приходить»[380].

      Подсудимые могли подать в суд, если пытку проводили с нарушениями процедуры. Например, в двух случаях 1636 года ответчики подали жалобу на то, что их пытали «без государева указу». В 1670 году ответчик дал еще более подробное описание правильной процедуры, когда заявил, что его жену пытали неправедно «без великого государя указу и без розыску». В других случаях указывали на отсутствие достаточного основания: в 1645 году ответчик жаловался, что его арестовали и отправили на пытку «без поличного, без лихованых обысков [обвинения от других преступников. – Примеч. авт.] по челобитью моих недрузей»[381]. Когда в декабре 1692 года севский сын боярский Ефрем Ломов был убит в драке, его сыновья взяли правосудие в свои руки: они нашли подозреваемых, избили их и сдали воеводе Севска, который провел следствие и пытку, несмотря на нарушение процедуры. Обвиненные подали в суд, указав, что сыновья Ломова действовали «без розыску, и без очных ставок, и бес поличного и не по лихованым скаскам». В 1649 году один дворянин жаловался, что его сыновей ложно обвинили в конокрадстве и пытали