– Да, – безжизненно отозвалась Тильда.
– Спасибо тебе за все.
Он помолчал, молчала и Тильда.
– Я здоров и снова буду много работать и много ездить по свету, ведь меня нигде никто не ждет, нет у меня ни семьи, ни дома и нет человека, которому я дорог и нужен. Вольная птица, – он опять замолчал, сидя все так же с низко опущенной головой.
В комнате стояла звенящая тишина, и Тильда, замерев у двери, ни за что на свете не нарушила бы ее.
– Но, знаешь, – вдруг снова заговорил геолог, – больше всего, больше самой жизни, мне хотелось бы не уходить отсюда никогда, потому что впервые за всю мою жизнь я захотел, чтобы именно здесь были мой дом, моя семья и тот самый человек, которому я один из всех живущих людей на земле дорог и нужен.
Опять он замолчал, также молча стояла и Тильда. И тогда впервые за весь разговор он поднял голову и посмотрел на нее.
Ему навстречу вдруг хлынуло небесной красоты счастливое сияние ее глаз, лицо Тильды сияло божественным светом любви, а ее солнечная улыбка озарила всю комнату. И хотя на улице была уже осень, холодная и ненастная, лил дождь и хмурое небо темнело тучами, в доме Тильды расцветала весна, она даже могла поклясться, что вдруг отчетливо услышала майские трели соловья и почувствовала нежный запах ландыша. Молча смотрели они друг на друга. Слова совсем не были нужны, они были даже лишними, эти земные слова. И тогда такое же счастливое мерцание небесной красоты его глаз хлынуло ей навстречу, и теперь уже его солнечная улыбка еще ярче заставила засверкать комнату, и, словно зеркальное отражение, уже его лицо засияло божественным светом любви. Счастливо вздохнув, он сказал:
– Да, я нашел свою семью и человека, которому я один из всех живущих людей на земле дорог и нужен. Я нашел свой дом.
Вот так, хоть и поздно, пришло к Тильде простое человеческое счастье, самое настоящее и на всю жизнь. Именно то, которое и обещал Господь всем людям, любящим Его и имеющим Душу.
О зернышке любви
В сказочном заколдованном лесу росло маленькое, совсем крохотное чудесное деревце – деревце любви. В заповедной чаще, где оно произрастало, не было ни единого следа человека. Только птицы, звери и рыбы знали о нем: иногда, когда приходило время, они склевывали или проглатывали одно зернышко с его крошечных плодов, висевших игрушечными гроздьями, но этого вполне хватало для начала великого таинства любви.
Рядом с деревцем любви росло деревце ненависти, оно было точной копией первого, но его спелые плоды-зерна не срывал никто. По неписаным законам, установленным хозяином леса, что-либо из здешних растений можно было употреблять в пищу только по высочайшему разрешению и в определенное время. Деревце же ненависти в перечне съедобных названо не было, потому лесное зверье не обращало на него никакого внимания, даже как бы и не замечало его в суете повседневности. Да и что за прок его замечать, если оно для них было совершенно