– Недавно умерли.
– А ты горюешь, поминаешь, добрые слова говоришь, ходишь к ним на могилу?
– Конечно, хожу. Всегда в день их смерти несу им цветы, а горевать, поминать да добрые слова говорить – времени нет, едва-едва с делами управляюсь, одна ведь я совсем на свете, помочь некому.
– А помогаешь ли ты кому-нибудь?
– Я же говорю тебе, едва-едва сама с делами справляюсь. У сельчан моих тоже руки есть, сами и справляться должны.
– А вот я знаю, в твоей деревне много семей многодетных, может, им денежку даешь?
– Ну вот, опять удивила. Если они столько детей завели, я-то тут при чем? Коль не могут их прокормить, то и рожать нечего, только нищету плодить.
– А к старикам заходишь присмотреть, все ли в порядке?
– И это незачем. У них свои дети есть, должны за старыми родителями доглядывать.
– Кто заболеет в селе, заходишь ли проведать да поделать что-то по дому, чтоб человеку облегчение сделать?
– Я же говорила тебе, может, ты недослышала? Я сама едва-едва со своим хозяйством справляюсь, некогда мне по чужим дворам бегать.
Мудрая женщина вздохнула, помолчала, а потом опять спросила:
– Ну, а вот коли радость в доме твоих ровесников – ты радуешься за них, идешь с поздравлениями?
– Мне-то что в том хорошего, – пожала плечами Тильда, – в чужом доме радость – чужая радость, мне от нее ни жарко ни холодно. – Потом подумала и добавила: – Хотя это все-таки лучше, чем пришли бы к ним горе или беда. Вообще-то мне надо о себе самой думать, у меня никого нет, кто бы за меня думал да обо мне заботился.
И снова вздохнула мудрая женщина, и снова надолго замолчала.
– А любила ли ты когда-нибудь? – спросила она отчужденно и даже вроде как-то нехотя.
Тильда задумалась:
– Да я вроде всех люблю.
– А что такое, по-твоему, любовь? – заглянула ей в глаза мудрая женщина.
– Ну, это когда тебя привечают, останавливаются поговорить, заходят в гости. А еще того лучше, разные там подарки дарят.
Покачала головой женщина:
– Вот я и говорю, всем взяла ты: и умом, и красотой, и ловкостью, а души в тебе нет. Холодно с тобой рядом, вот люди холода и сторонятся.
Они надолго замолчали, а потом Тильда тихо спросила:
– Мудрая женщина, не скажешь ли теперь мне ты, что такое любовь?
– Любовь? Кто же из живущих на земле может точно сказать, что это? Она у каждого своя, и сколько людей, столько и любви, вот что я тебе только сказать могу.
– Значит, и ты не знаешь?
– И я, – мудрая женщина подняла голову и долго смотрела вдаль. – И еще одно лишь скажу. Когда есть душа, есть любовь к земле, к родителям, к друзьям и к тому, кого Господь определил твоей половиной.
– Может, и я любила кого-нибудь?
– А билось ли твое сердце в груди так, что казалось, это биение слышит весь мир, когда ты видела человека, которого любишь?
– Нет, – покачала головой Тильда.
– А