– Что? – спросил я ошеломленно, но ответила девушка, а не Ночной Волк.
– Я сказала, что очень одиноко проснуться ночью и дрожать от страха. Все время хочется найти способ почувствовать себя в безопасности, под защитой.
– Я не знаю ничего, что могло бы встать между человеком и снами, которые приходят к нему по ночам, – сказал я скованно.
Внезапно мне очень захотелось, чтобы она ушла.
– Иногда немного ласки может помочь… – тихо сказала Хани, потом протянула руку и погладила мою ладонь.
Сам того не желая, я отдернул руку.
– Ты стесняешься, помощник писца? – спросила она робко.
– Я потерял ту, которую любил, – сказал я без выражения. – Я не могу никого представить на ее месте.
– Понимаю. – Она поднялась и стряхнула солому со своей юбки. – Что ж, прости, что побеспокоила тебя. – Но в голосе ее звучало не извинение, а жгучая обида.
Хани повернулась и ощупью пошла к лестнице. Я знал, что причинил ей боль, но не чувствовал за собой вины. Девушка медленно поднималась по ступенькам, и я понимал, как она ждет, чтобы я окликнул ее. Но я этого не сделал. Я пожалел, что пришел в город.
Значит, нас по-прежнему двое. Рядом со всеми этими людьми нельзя даже поохотиться как следует. Ты еще надолго задержишься?
Боюсь, что мне придется странствовать с ними еще несколько дней. Хотя бы до следующего города.
Ты не хочешь случки с ней, она не стая. Зачем тебе все это?
Я не стал пытаться облечь это в слова. Все, что я мог передать Ночному Волку, – это чувство долга, а он не мог понять, почему моя верность Верити заставляет меня помогать этим путникам на дороге. Они подданные моего короля, а значит, я должен был их защищать. Даже мне самому казался несколько странным такой вывод, однако в его справедливости я не сомневался. Я должен был проследить, чтобы музыканты благополучно добрались до следующего города.
Мне удалось снова заснуть этой ночью, но спал я плохо. Как будто моя беседа с Хани открыла дверь кошмарам. Стоило мне погрузиться в сон, как я чувствовал, что за мной наблюдают. Я съеживаюсь на полу подземелья, молясь, чтобы меня не увидели, изо всех сил стараясь не шевелиться. Мои глаза крепко зажмурены, как у ребенка, который верит, что, если сам не видит, не видно и его. Но я ощущаю взгляд, чувствую, что Уилл смотрит на меня, и прячусь под одеялом, но чьи-то руки вот-вот найдут меня и там. Уилл совсем близко. Страх душит меня. Я не могу дышать и боюсь шелохнуться. В панике я покидаю свое тело и проскальзываю в чей-то чужой страх, чужой кошмар.
Я сижу на корточках за бочкой с соленой рыбой в лавке старика Хука. Темноту снаружи разгоняли вздымающееся к небу пламя и вопли умирающих и тех, кого схватили в плен. Я знаю, что мне нужно как-то выбраться. Пираты красных кораблей обязательно придут грабить и поджигать магазин. Здесь не спрячешься. Но прятаться все равно негде, а мне только одиннадцать, и колени мои так дрожат, что я не могу стоять, не говоря уже о том, чтобы бежать. Хозяин Хук где-то на улице. Услышав первые крики, он схватил