– Надо поторопиться, заседание начнется через три минуты, в десять, – пропыхтел Бобик, сбавляя шаг.
Анна думала, что заседание в Верховном суде пройдет как в кино – торжественный зал с деревянными скамьями, куча разных судебных помощников в мантиях и париках, да и сам судья, в пурпурной мантии Понтия Пилата, будет грозно взирать на аудиторию с высокого престола. Все было совсем иначе.
Бобик втащил Анну в темный узкий коридор, в котором Анна с трудом увидела в сером утреннем освещении, пробивающемся сквозь узкое окошко, довольно-таки живописную кучку, которая чинно расселась на деревянной скамье. Анна узнала Энди Ньюмана, члена парламента, которого Джилс также включил в иск, со своим неизменным хахалем, Дарреном Смитом. Они о чем-то оживленно разговаривали с молоденькой блондинистой девчушкой в черной мантии, которая, держа толстую папку в одной руке, размахивала париком другой. Анна догадалась, что Энди привел своего барристера.
Рядом с ними стоял импозантный молодой человек в возрасте Роберта, который также оживленно разговаривал со стариком и индусом, чье грузное тело было облачено в черную мантию, а парик уже гордо восседал на его потной и блестящей лысине.
– Это Джилс с отцом Кристианом и одним из своих барристеров, – шепнул Бобик и, не прощаясь, побежал ручкаться с Энди.
Анна подошла к собравшимся. Все замолчали и с интересом посмотрели на новоприбывшую.
– Ты будешь представлять Тони? – вместо приветствия спросил Энди.
– Посмотрим, – мрачно процедила Анна. Ей очень не понравилась надменность, с которой посмотрел на нее Джилс. «Ну что же, и посмотрим, и покажем, а спесь с этого индюка надо сбить».
В этот момент одна из дверей в коридоре открылась, и маленький вертлявый человечек в мантии пригласил всех внутрь.
Первыми в комнату мастера (так называют судей Верховного суда) вошли владельцы мантий, париков и толстых папок – блондинистая девчушка и индус, которые сразу же заняли места напротив лавки мастера. За ними в комнату мастера вошли Энди с Дарреном и Бобик, которые расселись на стульях по углам. Джилс посмотрел на Анну с поганенькой ухмылочкой и сделал небрежный жест – заходи, мол. Анна стиснула зубы, борясь с искушением залепить ему оплеуху. Кивнув сквозь Джилса в пространство в глубине коридора, она вошла в комнату.
Это явно не был судебный зал или даже близко к этому. Это была простая комната, три на три метра, с большим окном, выходящим в какой-то слепой закоулок. Комната была поделена почти надвое большой лавкой, типа барной стойки, как в английском пабе, за которой на некоем возвышении сидел мастер (в этом плане как полагается –