Я опять пошел получать «добро» от родителей. Дело было весной, а Куравлев сказал позвонить ему в первых числах июня: он даст инструкции, куда и с чем ехать. Если, конечно, меня отпустят. Я-то в этом не сомневался. Но шел домой с вокзала и думал, как лучше начать разговор. Пытался подобрать слова. Понимал, что со стороны это выглядит диковато: 14-летний пацан подходит к папе с мамой и говорит, что уходит из дома. Пусть не куда глаза глядят, а в «Динамо», но тем не менее. Какой родитель отпустит своего ребенка? Подозревал, что сразу услышу: «Нет!». Но цель уже была, и я решился поставить вопрос ребром.
Подхожу к отцу: папа, так и так, я получил предложение из Москвы, вот номер телефона, просят позвонить. Отец поначалу ничего не понял. Я снова начинаю: в «Динамо», говорю, меня приглашают, в столицу хочу ехать… С папой было проще договориться, чем с мамой. Он всегда хотел, чтобы я стал спортсменом. Отказа от него я не услышал. Только кучу вопросов: «А как ты там жить будешь один?», «Сможешь ли?», «Не потеряешься в огромном городе?». Я отбивался, как мог: «Почему же один? Я в команде буду! В общежитии поселюсь, в школу стану ходить». А вот на маму мои уговоры не действовали. Она была категорически против, все время плакала. Отговаривала, как могла. Но как лошадям ставят шоры, и они рвут по прямой – так и я тогда был таким же настырным. Еще в уме держал, что у меня проблемы в секции, с тренировок выгоняют. Нет уж, в Тольятти больше делать нечего! Я просчитал: если расти в мастерстве, то нужно нацеливаться на сборную. А как тебя пригласят, если ты живешь и играешь в деревне, по столичным меркам? А в Москве я буду на виду.
В общем, расставил все точки над «ΐ». Заканчиваю восьмой класс и еду в «Динамо». Родители были вынуждены поддаться моей упертости. Отец готовил меня к Москве примерно в духе фильма «Любовь и голуби» – помните, как молодому парню перед армией разные проверки устраивали, и он по хате по-пластунски ползал? Папа каждый день меня вопросами изводил: «А в такой ситуации что будешь делать? А если вот так случится?». Перед поездкой я был так подкован, что не растерялся бы, даже если на Москву упал бы метеорит или город накрыло цунами.
В конце июня 1987 года я отправился покорять столицу. Это сейчас звучит громко. А тогда выглядело так: мы с папой собираемся на вокзал, мама по-прежнему вся в слезах. Два билета на поезд. Я уже чувствовал этот ветер свободы, взрослой жизни, в которой все решать буду самостоятельно. Но перед отъездом меня пробрал страх: а куда я, собственно, еду? Ну, хоккей, с большими людьми буду играть. А ведь тут мама с папой, как я их брошу? Да и в Москве никогда в жизни не был. Я там никого не знаю, меня никто не знает… Закружились мысли. Но я их решительно отогнал. Поцеловал маму, сказал папе: «Пошли».
Родители мои в столице если и бывали, то только проездом. Имелась провинциальная