Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю. Роберт Каплан

хорватов, что в культурном смысле они превосходят сербов. Таким образом, когда после Первой мировой войны сербскому королевскому дому Карагеоргиевичей передали власть над хорватами в новообразованном государстве Югославия, в Хорватии к общей ненависти присоединилась и жажда мести. В 1934 г. произошло преступление, из-за которого дама Ребекка впервые услышала о Югославии: хорватские террористы-усташи организовали убийство короля Югославии серба Александра Карагеоргиевича. В 1980-х и начале 1990-х гг. появилась популярная ревизионистская теория, согласно которой Габсбурги создавали миролюбивый климат этнической толерантности, но в Хорватии толерантность явно не является частью этого наследия.

      Ватикан также несет свою долю вины. Самые сильные стимулы для формирования антисербских настроений в Хорватии всегда исходили от Римско-католической церкви, которая предпочитала, чтобы хорваты-католики находились под властью их единоверцев из Австрии и Венгрии, нежели оставались меньшинством в государстве, где господствуют сербы, исповедующие восточное православие и по исторически сложившимся причинам психологически близкие русским большевикам. Ватикану никогда не нравилась Югославия, даже до Второй мировой войны, когда страна не была коммунистической. И, отказываясь ступить на югославскую территорию до тех пор, пока ему не будет позволено публично помолиться у гробницы символа (противоречивого и для многих скомпрометированного) хорватской набожности Алоизия Степинаца, папа Иоанн Павел II на протяжении 1980-х гг. демонстрировал явное равнодушие к коллективной памяти православных сербов, а также евреев и цыган, для которых Степинац сделал слишком мало и слишком поздно. На протяжении десятилетий Ватикан судил и вознаграждал исключительно с позиций антикоммунизма, тем самым откладывая обсуждение его исторической роли в широком масштабе и поведения в этой части мира. Но так больше продолжаться не может.

      Я уходил под дождем от памятника Томиславу, мимо здания Художественной галереи в неоклассическом стиле, с фасадом желтым, как на старых дагеротипах. За галереей, в глубине усыпанного палой листвой парка, скрывался памятник епископу Штросмайеру.

      Скульптор изобразил Штросмайера с рогами, как Микеланджело – Моисея. Высокая, жилистая фигура, воплощающая в себе внутренний свет и силу, заставила меня подойти ближе, словно бронза была реальной теплой плотью. «Мы оставили прекрасную статую улыбаться под проливным дождем», – вспоминала дама Ребекка о своем посещении этого места.

      Скульптором, изваявшим фигуру Штросмайера, был Иван Мештрович, тот самый Мештрович, который много лет спустя, в 1960 г., сделал надгробие на могиле другого местного патриота – Алоизия Степинаца. И в этом нет противоречия. Мештрович лично был свидетелем благородного поведения Степинаца. В 1943 г., во время краткого визита к Степинацу в Рим, Мештрович уговаривал того не возвращаться в Хорватию, где его жизни угрожала смертельная опасность. Степинац ответил, что