Неизвестно, как сложилась бы судьба Леонида Колядуцкого, но любовь спасла его. Встретил в больнице симпатичную медсестру и влюбился без памяти. Тем более что у Людмилы та же история, только хуже. Она была настоящая панночка известного польско-белорусского рода. В прежние времена брак с Колядуцким стал бы мезальянсом на грани допустимого. В новых реалиях союз и смена фамилии социальный статус «панночки» парадоксальным образом повышал. Поэтому ссыльные дядя и тётя Людмилы, у которых она жила (родители давно сгинули в огне революции и гражданской войны), прикрутили фитилёк польского гонора и благословили молодых. Бабка Тамара тоже радовалась, хотя и видела, что сын любит невестку больше, чем она его. Свадьбу сыграли в 1932 году, а в 1934 году появился на свет Мирослав, будущее светило отечественной медицины.
Светлых воспоминаний детства у Мирослава не имелось: их заслонял постоянный сосущий голод времён Великой Отечественной Войны. Отца забрали сразу; в 1941 году. На фронте отчаянно не хватало не только солдат и техники, но и медиков. В добровольно-принудительном порядке могли забрать и мать-медсестру, но её родственники оставались в статусе спецпереселенцев. Бабка Тамара стала совсем плоха. Видно, пожалели мальца; не стали обрекать на детдом. Отец Мирослава воевал справно; имел награды. Да толку-то? Как под обстрелом раненых выносить – фельдшер, вперёд! Среднее время жизни фельдшера в бою составляло 6 минут: по ним охотно стреляли немецкие снайперы. А как семье по карточкам продукты получать: вторая категория. На полноценное питание тогда и первой повышенной (семьи офицеров) не хватало. Семья Колядуцких с голоду не умирала, но явно недоедала. Спасались огородом; «панночка Людмила» вдруг оказалась весьма сноровиста с тяпкой.
Отец Мирослава погиб в 1943 году, когда его фронтовая жизнь стала налаживаться. На войне на происхождение и прочую идеологическую муть смотрели мало: можешь – делай. Медицинские знания и таланты Леонида Колядуцкого заметили в дивизионном госпитале. Он попал туда по ранению в 1942 году. Чуть оклемался и стал помогать. Когда военврачи от потока раненых с ног валятся и во время операции уснуть могут, фельдшер с навыками хирурга становится настоящей находкой. Увидев результаты, главврач рыкнул: «Не отпущу!» Медиков на фронте суеверно боялись. «Пуля – дура; осколок – идиот…». Окончание фронтовой пословицы приводить не буду: матерное. Задеть может любого: и генерала, и политрука. А на столе у хирурга погон и лампасов нет: все голые. Очутишься в лапах злого эскулапа, с кем давеча ругался, а тот подумает: спасать тебя или нет, а если спасать, то инвалидом какой группы станешь.