…Домой он еле плелся, Харту-ла-Гиру буквально приходилось тащить его на цепи, и еще очень хотелось отлить, но он не решаясь признаться, он всю дорогу терпел.
6
– Здорово, майор, – слегка улыбнулся Виктор Михайлович, усаживаясь в кресло для посетителей. – Душно тут у тебя, и в дыму топор вешать можно. Тот самый, каким старушку-процентщицу замочили. Все куришь, все короткими перебежками к раку легких?
– Так если кто не курит и не пьет, с теми знаете, что случается? – в тон ему ответил Дронин.
– Знаю, – кивнул Петрушко. – Они становятся президентами одной восьмой суши.
Прерывисто, лающе затрещал телефон. Майор досадливо схватил трубку.
– Да, я! Что? Нет, занят. Перезвони через час, понял? Да, или полтора. Все, конец связи. – отодвинув от себя обиженно булькнувший аппарат, он повернулся к собеседнику.
– Совсем достали! Ну сколько ж можно? – Он шумно выдохнул. – В общем, так, Виктор Михайлович. Нашли мы этих придурков. Очень Лешкины рисунки пригодились. Талантливый он у вас парень!
Петрушко благодарно кивнул – и тут же вспомнил, какого труда стоило уговорить Лешку взяться за карандаш, изобразить своих обидчиков. Это как прогулка по тонкому, едва схватившемуся льду. Лешка внешне вроде бы отошел от потрясения, смеялся, играл с отцом в шахматы, готовился к даче, налаживал рыболовную снасть, – но ясно было, сколь хрупко и ненадежно это спокойствие. Любое воспоминание о случившемся в парке могло оказаться детонатором, и тогда… Что “тогда”, Петрушко предпочитал не думать, хотя мысли не очень-то его слушались. Будь у ребенка просто эпилепсия… но в комбинации с жестокой бронхиальной астмой… Он вновь вспомнил пожилую санитарку в больнице… как она с печалью в голосе говорила сменщице: “А этот-то малой, из триста пятой, Петрушко… не жилец ведь. Это ж кто понимает, тот видит – не жилец”. Потом она, обернувшись, увидела стоящего в трех шагах Виктора Михайловича… побледнела, но решительным тоном заявила, что свидания с пяти часов, так что погуляйте пока, папаша, а передачу давайте, передам вашему малышу, да вы не расстраивайтесь, все будет в порядке, доктора тут у нас замечательные… Уже пять лет это вспоминалось, и каждый раз окатывало стылой, какой-то безвоздушной тоской. “Не жилец”… Будь Петрушко и впрямь старшим инженером, он лишь усмехнулся бы словам отсталой тетки, не осознавшей величия современной медицины. Но полковник УКОСа слишком хорошо знал, что “кто понимает – тот видит”, знал, что интуиции отсталых теток истина открывается не реже, чем заслуженным академикам. Он потому и не решался показать Лешку кому-нибудь из коллег… из тех коллег, которые еще не так давно были объектами изучения и контроля. Слишком страшно было услышать