аппарата только что-то слабо потрескивало в ответ. – Чушь какая – то, – неуверенно сказала Симка, обращаясь к вешалке, – надо жалобу телефонщикам написать, опять у них что-то в сетях переклинило. Она отправилась в ванную, но дурацкий звонок никак не выходил из головы. Особенно тревожило почему – то упоминание об экспедиторе, Симка представила его себе в виде высокой дамы в пальто, с кейсом под мышкой, губы поджаты, как у пресс-секретаря областной администрации. А над верхней губой у экспедиторши усики… Да что ж это за чушь лезет в голову! И привычный город в окне троллейбуса тоже показался в это утро странным, как немой фильм, снятый много лет назад на черно-белую пленку. Прижавшись носом к потеющему стеклу, Симка смотрела, как в глазницах домов начинает теплиться свет, как дождь размазывает в пятна огни светофоров на перекрестках, как тормозит у обочины переполненная маршрутка и за ней бегут птичьей прыгающей походкой скрюченные фигурки. – Это не моя, это чья – то чужая жизнь, я здесь заблудилась случайно и совершенно не знаю, что мне делать, – подумала Симка, – зачем я вообще здесь оказалась? Сочинять рекламные объявления для ателье, в которых никогда не закажу платья и для парикмахерских, в которых никогда не буду стричься сама? Да если бы и стриглась, какая разница? Ей вдруг захотелось вылезти из троллейбуса и брести, куда глаза глядят, в шелестящий дождем сумрак, в путаницу городских переулков, чтоб уже не вернуться. Наверное, так тянет к югу встающую на крыло птицу, и птица слушается зова и улетает. Она ведь птица, не человек. Симка вылезла из троллейбуса и пошла в редакцию. В последний момент, правда, запнулась на пороге, хотела уже повернуть… – Здравствуй, Сима. Как ты сегодня, в порядке? – на крыльцо, стряхивая капли с зонтика, взбегала Олеся. – А я, представь, чуть – чуть не проспала! Мне сладкое на ночь есть нельзя, я сразу делаюсь, как сурок! Ну, пойдем внутрь, или ты кого ждешь? – Да нет, я так просто…дышу. В больнице гулять не пускали. – Симка нажала на дверь. Когда переступала порог, у нее возникло ясное ощущение, что она делает что-то неправильно. Совершает ошибку. Да, но какую, в чем? Ничего не понятно. Если бы дождаться на крыльце Гвоздецкого, но Кашка, как обычно, явится с получасовым опозданием. Не может он приходить вовремя, вот ведь нелепая сущность, а разговор с ним наверняка помог бы разобраться. Когда что-нибудь рассказываешь другому, мысли сами поневоле выстраиваются в порядке, это дело известное. Или все-таки остаться, подождать Гвоздецкого? Но Олеся так весело щебетала, и Симке просто неловко показалось ее оборвать. На лестнице их догнала Наталья из корректуры и немедленно стала рассказывать, кто из журналистов «накосячил» в последнем номере. – Климов – пижон, а сам слово «констатировать» от Константина произвел! Стыдобушка! В прошлом номере вместо 50 тысяч написал пять и еще орал, что корректура виновата! Представляешь, Симчик? Хорошо, что Гутман уволился, я бы его вообще убила! – Вальку? А его-то за что? – поразилась Симка, на минуту отвлекаясь
