Китара молча проследовала за ним, про себя настороженно рассуждая, чего именно от нее будет добиваться Луис. Она прошла в покои, и бывший советник закрыл за ней двери балкона. Внутри стало теплее.
– Проходи и присаживайся. Я зажгу камин.
Китара несколько растерянно глядела на него, затем все же села в кресло, а Луис протянул ей книгу.
– Зачем она мне? – окончательно запутавшись, спросила королева.
– Взгляни. Только начало прочти, этого достаточно, чтобы понять цепь рассуждений, понять теорию Дагерти, – Луис передал ей книгу, а сам направился к камину. Пока он разжигал его, Китара медленно открыла книгу и взглянула на листы. Почерк был аккуратным и удивительно ровным. От листов веяло какой-то странной притягательностью. Королева слегка вскинула брови и зачитала вслух:
– Все, что мы себе запрещаем, может дать нам свободу от чужих предрассудков и рамок, но освободившись от них, мы вовлечем себя в конфликт с теми, кто их соблюдает. То же самое и в магии. Вседозволенность равна злу, но иногда правила пресекают истинную природу живого существа. Выходит, правила могут быть злом. Так в чем же истинная свобода? – королева нахмурилась и тихо спросила: – Он переводил древние слова, или он великий философ? Что он тут пытается доказать?
Луис глядел на медленно разгорающийся огонь.
– Он считает, что в запретах заключена черная магия. Нет, – он задумчиво провел рукой по слегка заросшему светлой бородой подбородку, – Дагерти не придерживается позиции черных магов. Он всего лишь рассказывает, медленно и подробно, что такое черная магия, откуда она могла взяться и как она связана с белой. Если верить этой книге, белая и черная магия – едины. Но белая – это самые чистые, самые светлые, самые правильные силы и возможности в этом виде магии, а все остальное, то, что по тем или иным причинам ангелы сочли непозволительным. Все это тьма, зло, так как выходит за рамки, поставленные ангелом, светом.
– И ты хочешь выйти за рамки, поставленные ангелами, Луи? – Китара растерянно глядела на его спину. Затем он выпрямился и развернулся к ней лицом.
– Ты можешь дать мне совет, Китара? Только что, стоя там, на балконе, я понял, что, возможно, ошибся.
Китара продолжала глядеть на него, но теперь уже совершенно по-другому. Она не поверила своим ушам. Неужели Луис наконец признал, что ошибся? Такое возможно?
Смятение королевы Оэлан заметил. Самому же ему стало еще труднее. Всегда сложно признать, что ты неправ, не говоря уже о том, что если он действительно ошибся, то ему придется искать другие пути. Думая об этом, он совсем забыл о Китаре. В результате несколько минут и он и королева молчали. Наконец Луис вновь заговорил вслух:
– Я тоже много думал о размышлениях барона.