Я не засмеялась, а заржала.
– Ничего у вас не получится. В бухгалтерию ни ногой, мне и в плановом хорошо.
– Какая к чертовой матери бухгалтерия и твой плановый, – кадровик продолжал свирепеть, весь набычился, как на красную тряпку реагировал. – Ей, бл…дь, хорошо, а вот мне от твоей «протэжэ» не очень. Подосрала ты мне, дорогая, со своей подружкой. Кого, спрашиваю, подсунула?
Какая подружка? И вообще, какое его дело до моих подруг и друзей?
– Заика твоя Гуревич! – его буквально всего трясло.
Господи, что могла безобидная Лилька такого натворить, чтобы он так разорался, не иначе как украсть миллион. Но где его взять?
– Ты сама-то знаешь, кто она такая?
– Конечно, знаю, – меня уже саму начала бить нервная дрожь, – а что случилось, что она начудила?
– Не прикидывайся. Почему молчала, что у нее куча родственников за границей, или не знала?
– Почему не знала? Знаю еще с восьмого класса, как она к нам в школу пришла. Они им помогают, посылки присылают. У них вообще уникальная семья. Редкий случай: два родных брата женились на двух родных сестрах. Правда, здорово? А эти посылки помогают им выживать, люди еле концы с концами сводят. В Одессе помочь некому, я же вам говорила, что у них здесь никого родственников. А что?
– А то, чтобы она немедленно написала заявление по собственному. Желательно прошлым месяцем. Ясно? Вот иди к ней и передай, лучшая подруга.
Я оцепенела. С чего это вдруг он взбеленился?
– Ну, иди! Ты, похоже, совсем безмозглая, не понимаешь, какую свинью мне подсуропила. И я, старый идиот! Кому только сказать, проморгал ее биографию. Она же, засранка, в Китае родилась.
– И что из этого? А я в Одессе, а вы где?
– Посмотрите на этого ангелочка, она еще шутит. Дура набитая.
Тут я не выдержала, из меня чуть не вырвалось, что он сам дурак, только сказала, чтобы кадровик выбирал слова.
– Эх, Ольга, мне из комитета, того самого, понимаешь, сегодня давний знакомый позвонил, поинтересовался твоей Лилей, будь она неладна. Они с мамашей намылились за бугор. И не в турпоездку, кто бы их выпустил, а насовсем. А я, лопух старый, прошляпил. Мне этот звонок оттуда как укор: ты что здесь штаны протираешь, не знаешь, что у тебя под носом творится? Облапошила меня девка. Зарекался же больше евреев не брать. Только этого гембеля мне ко всем радостям жизни и не хватало. Выгонят из-за какой-то сучки без пенсии. Это быстро у нас.
Начальник отдела кадров вдруг сменил тон, назвал меня красавицей и попросил об одолжении за одолжение: по-тихому взять у Лильки заявление. Пусть немедленно убирается. Полный расчет – и чтобы духу ее за километр от базы не было.
– Как ты будешь с ней договариваться, не мое дело, но завтра, слышишь, завтра бумага должна лежать у меня на столе. Документы